Но больше всего мужчину интересовала Эрика, которой отчего-то так сильно был увлечён разум, причём на каком-то странном болезненном уровне. Что вообще такого в этой Ричардсон? Ольсен даже не знал, что представляла из себя эта загадочная женщина с бирюзовыми глазами и мягким голосом, так почему тогда Йенс так часто думал о мафиози?
Плевать! Больше никакой мафии в жизни Йоханесса!
Нужно было срочно забыться, забить голову какой-нибудь ерундой, найти себе занятие, причём такое, чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах не вспоминать блестящие большие глаза Эрики, видящие и замечающие всё вокруг, бледные губы, нежную кожу, руки, которые хочется держать… достаточно! Йенс быстро подскочил со своего места, свернул рисунок на несколько частей и запихал его в карман брюк, после чего бросился в прихожую, чтобы поспешно натянуть старенькую куртку и обуться.
— Пап, ты куда? — озадаченно спросил Оливер, выползая из своей маленькой комнаты.
— По делам, — грубо отрезал Ольсен.
— А как же тётя Эльфрида?
— Обойдётся!
Мужчина быстро выскочил на улицу, надеясь, что свежий воздух поможет привести в нормальное состояние бурлящую в венах кровь. Он не понимал, совершенно искренне и безнадёжно не понимал себя, запутавшись в пучинах собственного сознания, не чувствуя даже почвы своих желаний, мечтая об одном: о душевном спокойствии, которое так давно не появлялось.
IAMX — look outside
На улице сегодня царила какая-то странная атмосфера. Люди прятались по своим домам, боязливо выглядывая из окон, чтобы увидеть что-то. Соседские дети собирались небольшими стайками возле стекла, с интересом выглядывая наружу. Самые смелые из них пытались открыть окно, чтобы высунуть голову, что определённо могло увеличить обзор. Но вот появилась женщина со скалкой в руках, которая громко крикнула на детей, тем самым отпугнув их обратно в комнату. Однако спустя несколько минут, когда родительница вновь ушла вовнутрь дома по своим делам, непоседливые ребята опять полезли узнавать, что происходит на улице.
А на не самом безопасном участке города сегодня действительно было особенно неспокойно. Из-за поворота доносились человеческие крики и, кажется, Йоханесс даже слышал выстрелы. На самом деле, недовольная мать была права, когда загнала своё чадо подальше от неприятностей, но Ольсен, который раньше никогда не считал себя любопытным, понял, что ему действительно очень нужно узнать, что происходит.
Мужчина, решив, что терять ему уже, по сути, нечего, направился к источнику громких звуков.
— Мышка сама собирается прыгнуть в ловушку кота? — произнёс кто-то снизу скрипучим голосом. Возле кустов сидел улыбающийся человек в лохмотьях. Йоханесс невольно скривился, догадываясь, что за человек этот незнакомец. На длинных худых руках, прикрытых тоненькой кофтой, красовались шрамы от шприцов. — Чувак, возле дома Дэвисов дежурит мафия. Попадёшься им под руку — пожалеешь.
— А чего ты тогда не прячешься? — фыркнул Йоханесс, повернувшись в сторону предполагаемого нахождения мафии.
— Они мои друзья, на самом деле. Зачем «Нации розы» трогать своих друзей? — человек хрипло рассмеялся самым омерзительным смехом из всех, которые только могла создать природа. Спустя пару секунд существо возле куста громко раскашлялось, а Йенс сделал несколько больших шагов в сторону, сморщившись от неприятного запаха, исходящего от наркомана.
Ольсен видел этого паренька раньше. Кажется, он по жизни вёл себя крайне странно и даже в какой-то степени противно. Но, как бы грустно это не звучало, мужчина привык, что все его соседи не отличались особой человечностью и адекватностью, сочетая в себе целый букет вредных человеческих привычек и дурных черт характера. Было трудно назвать истинный возраст собеседника, потому что он одновременно выглядел как на шестьдесят, так и на тридцать. В общем, определённо что-то между. Дряблое тело, худое лицо, бледная кожа, усыпанная язвами, мёртвый стеклянный взгляд — из-за подобных вещей назвать незнакомца красавцем действительно было очень трудно.
Однако внезапно пришло осознание. Парень говорил про «Нацию розу» или у Йоханесса уже начался конкретный сдвиг по фазе, включающий в себя звуковые галлюцинации и идиотские сны, в которых случайно или же специально, но независимо и обязательно появлялась Эрика?
— «Нация розы»? — переспорил Йоханесс, окинув взглядом своего вечно обдолбанного соседа.
— Да-а-а, — протянул парень. — Не слышал о такой? Ты странный, чувак, — выслушивать такое замечание от наркомана было не совсем правильно. Но, кажется, сам Дейтройт рушил представление о «правильном». Каждый второй житель городка отличался особенным способом саморазрушения, мерзкой зависимостью, мразотным характером. Вероятнее всего, Йенс тоже медленно, но верно начинал вписываться в атмосферу грязи и разврата, находя себя вдохновлённым гангстерской ухмылкой. — В Детройте «Нацию розы» знают все, а каждый пятый житель города пострадал от её руки или задолжал Ричардсон кругленькую сумму.