— Плевать я хотел на твою Ричардсон и на всю её «Нацию розы», — отрезал Йоханесс.
— Правда? Тогда не моли её о пощаде, когда она сожжёт твой дом, убьёт всех, кто тебе дорог, и подвергнет тебя, разрушенного и сломленного, страшным пыткам.
— Почему ты говоришь так, словно это я виноват в том, что ты банкрот? К слову, боюсь, тебе она тоже не сможет простить должок. Умирать мы будем вместе, — проскрипел мужчина.
— Я тоже не виноват! Я вообще не понимаю, как так вышло. Всё было нормально, под контролем, а потом… что-то оборвалось в один момент!
— Ага, прямо так и оборвалось, — скривился Ольсен.
— Да!
— На самом деле, это ты виноват. Ты не мог проследить за своими бабками?
— Йенс, это не так работает!
— Нет, ты безмозглый еблан, который заключает сделки с ганг-
— Всё, достаточно. Заткнись, — Гловер закрыл лицо рукой. — Ты не в себе, Йоханесс. Нам нужно решать проблемы, а не орать друг на друга. Но сегодня ты не в себе. Поговорим позже. Пока.
Мужчина поднялся с дивана и вышел из дома под прожигающий взгляд Йенса. Комната ненадолго погрузилась в полную тишину. Взгляд Ольсена уже не был горящим и злым. Он печальными глазами смотрел на пол, нахмурив лоб, словно размышлял о чём-то невыносимо тяжёлом.
— Пап, что происходит? — тихим голосом произнёс Оливер, тем самым обратив всё внимание отца на себя.
Йоханесс прикусил щеку и скривился, а Оливер даже не удивился тому, что про него, видимо, опять забыли.
— Я не хочу, чтобы ты волновался об этом, — Ольсен подошёл к сыну и сел возле него на диван. — Но, наверное, я должен тебе сказать. Я надеюсь, что ты уже взрослый парень, ты поймёшь.
— Я пойму, да, — дрожащим голосом пролепетал Оливер. Он действительно осознавал, что с переездом в Детройт многое изменилось.
Взять хотя бы в пример то, что в Свендбурге парень никогда не чувствовал себя одиноким, потому что из Дании семья уехала после смерти родителей Йоханесса, которых Расмуссен очень любил. Бабушка Вивьен заменяла Оливеру женскую заботу и нежную ласку, которой парень никогда не знал от своей матери, более того, старая женщина рассказывала интересные истории и всегда лично занималась образованием и воспитанием единственного внука. Дедушка Ульрик казался неразрушаемой, сильной и мудрой личностью, которая на своём веку пережила немало несчастий. Однако смерть жены фактически уничтожила старшего Ольсена — он скончался спустя год после любимой.
А ещё Оливер любил Данию, потому что там у мальчика ещё был настоящий отец, с которым сохранилось так много тёплых воспоминаний, до сих пор греющих сердце и обеспечивающих веру в хорошее. Йоханесс сильно изменился после того, как лишился родителей. Расмуссен знал, что мужчина пережил много разочарований и расстройств, но самым сокрушающим событием стала именно потеря двух самых близких людей. Пускай Ольсен никогда не признавал свою слабость и никак не демонстрировал её внешне, но Оливер знал, чувствовал, что отцу тяжело, тяжелее, чем самому юноше.
— Скажем так: я и твой дядя вляпались в полное дерьмо, от которого теперь некуда бежать, — тихо произнёс Йоханесс. — Я не знаю, что будет дальше, но, Олли, я буду делать всё возможное, чтобы уберечь тебя.
— Это из-за твоей астмы? — прикусил губу Оливер, чувствуя, как в глазах накапливается солёная вода.
— Да, наверное, — вздохнул мужчина.
На этом диалог прервался. Парень сидел, затаив дыхание, и смотрел на задумавшегося о чём-то отца, ожидая продолжения рассказа и хоть какого-нибудь полного объяснения. Олли знал, что Йенс всегда будет воспринимать своего сына как маленького мальчика, потому что парень на самом деле таковым и являлся. Он плакал, когда должен был быть сильным, он прятал голову в песок, не имея возможности постоять за себя и за близких людей. Оливер действительно тот ещё ребёнок; чем он поможет разобраться взрослым с их сложными проблемами?
— Я не хочу быть тем же, кем стала твоя мать. Я не хочу быть предателем по отношению к тебе, — прошептал Ольсен.
Юноша крепко сжал руки в кулаках, когда услышал упоминание родительницы, которую Оливеру за всю свою жизнь удалось видеть лишь пару раз: в самом раннем детстве. В голове парня не отпечатался даже образ женщины, он не представлял даже примерно, кто она такая. Йоханесс не любил говорить об Иде, Вивьен и Ульрик тоже предпочитали молчать, поэтому Расмуссен до сих пор знал о своей матери лишь то, что она существует, что она вроде как ещё жива и что она бросила отца и сына на произвол судьбы, убежав за своей мечтой.