Ежедневно каждый из нас, вооруженный биноклем, поднимается на верхний мостик и четыре часа ведет наблюдение за поверхностью океана: нет ли где темных скоплений водорослей. Нужно найти келпы — странствующие острова, образованные водорослями, ведущими планктонный образ жизни. Возможно, с помощью таких островов в высоких широтах растительные и животные организмы переносятся от одной части суши к другой.
Как только «Обь» отклоняется к югу, температура воздуха и воды быстро падает: мы входим в границу соприкосновения теплых и холодных водных масс. Несколько южнее этой границы, среди низкой облачности, тумана, дождя и снега, судно совершает плавание вокруг Антарктиды.
На экране локатора появляются первые айсберги. В основном они небольшие, полуразвалившиеся. Вблизи некоторых из них из воды выступают окатанные глыбы и острые вершины голубого льда, соединенные в единый массив под поверхностью моря. Чем старее айсберги, тем более фантастична их форма, а чем ближе к материку, тем их больше. В Южном океане вблизи Антарктиды находится рекордное количество айсбергов. И это не удивительно, поскольку большую часть береговой линии континента образуют шельфовые ледники.
Наиболее характерны для антарктических вод столовые айсберги, рожденные шельфовым ледником с плоской горизонтальной вершиной и отвесными гранями. Средний размер столового айсберга в плане 150 × 150 м, высота надводной части достигает 50 м, подводной в 5–6 раз больше. Изредка встречаются айсберги-гиганты протяженностью в несколько десятков и даже сотен километров.
Под действием воды, солнца и ветра многокилометровые айсберги разрушаются, образуя отдельные скопления, так называемые ледяные города. Подводная часть айсберга уменьшается под действием сравнительно теплой воды. Центр тяжести перемещается выше, и в конце концов равновесие надводной и подводной частей нарушается. С громким шумом и плеском, поднимая громадные волны, айсберг переворачивается.
Как только «Обь» попадает в ату часть океана, команда начинает работать с наиболее полной нагрузкой: определение координат встречающихся айсбергов и их скоплений, вычисление направления их дрейфа, наблюдения за локатором и несение ледовой вахты в «вороньем гнезде»[2] — все это требует усиленного внимания. Локатор не гарантирует от столкновения с каким-либо полузатопленным айсбергом или его осколками, часто дрейфующими на незначительном расстоянии от большого массива. Обнаружить полузатопленные обломки локатором просто невозможно. Выручают наблюдатели, находящиеся в «вороньем гнезде» и обшаривающие глазами поверхность океана.
Через две недели плавания «Обь» подходит к острову Петра I. Пасмурно и туман, но вскоре погода несколько улучшается. Остров становится виден весь. Крутые и обрывистые склоны потухшего вулкана, увенчанные глыбами льда, взметнулись на высоту 1700 м от уреза воды, являя собой грандиозное и величественное зрелище.
В северо-западном направлении отвесный лоб постепенно переходит в пологий склон, по которому в море сползает длинный язык ледника Тофта. Этот остров впервые увидели Беллинсгаузен и Лазарев 160 лет назад, 22 января 1821 г.
«Обь» ложится в дрейф для проведения океанографических работ вблизи острова. Грузов, обычно меланхоличный, преображается, как только появляется возможность, как говорят океанологи, «взять станцию». «Подготовьте драгу и дночерпатель, — обращается Женя к нам, — а я иду к Трешникову за разрешением». Л. Ф. Трешников, узнав, что в этом месте еще никогда не производились биологические сборы со дна, дает разрешение.
«Глубина 150 м», — объявляют по радио с мостика. В глубины моря, куда мы не можем спуститься, уходит драга. Через 100–150 м дрейфа драга на палубе. Крабы! Вот это находка! Они напоминают камчатских крабов. Те же внешние признаки, такое же строение тела и окраска. На сетке драги масса мелких донных червей красного цвета. В пробе больше всего морских лилий, звезд совсем мало, несколько морских ежей. Ежи такие же, как и в тропических морях, — с длинными толстыми иглами. Еще несколько подъемов драги — и на палубе появляются два небольших осьминога. Вначале они ошарашены обилием света и воздуха, лежат неподвижно. Затем подают признаки жизни — начинают розоветь, поднимаются на щупальцах и забираются в тень под лебедку.
Меняем драгу на дночерпатель. Металлические челюсти этого механизма, сделанного по принципу закрывающегося грейферного ковша, позволяют взять грунт вместе с теми животными, которые живут в его толще. Но у острова Петра I грунт скальный. Каждый раз мы поднимаем на палубу только горсть камней и несколько морских лилий. Ветром нас медленно несет к острову. До него уже несколько сот метров. Вдоль берега цепь небольших айсбергов, сидящих на мели. Со стороны острова ползет туман. Сначала исчезает вершина — пик Ларса Кристенсена, затем крутой лоб острова и ледник, сползающий в море, а вскоре и весь остров. Очередной снежный заряд — и опять кругом белая каша. Заканчиваем работы.
«Обь» останавливается в определенных точках Южного океана для проведения океанологических и биологических станций. Наша задача — взятие проб планктона. Нехитрое приспособление — конус из капроновой сетки с подвешенным к нему металлическим стаканом — позволяет получить представление о видовом составе и количестве планктонных организмов, обитающих в толще океана на различных глубинах.
Каждый раз, как только «Обь» ложится в дрейф, по корабельному радио объявляют: «Внимание морского и биологического отрядов, судно вышло на станцию».
Планктон берем начиная от поверхности на стандартных горизонтах. Сегодня сильный ветер. Чтобы не трепало сетку, подвешиваем дополнительный груз. Помогает мало. Сетка сильно парусит, раскачивает груз, и он проносится над палубой, каждый раз заставляя нас увертываться от этого свистящего снаряда. Наконец Валентин ловит момент, включает лебедку на спуск, и сетка скрывается за бортом. Самое трудное при возвращении ее на палубу — поймать стакан, в котором находится вся проба планктона, и вылить содержимое в одну из стеклянных баночек, стоящих батареей под лебедкой.
Если взять стеклянную банку с пробой планктона, то в прозрачной воде видны небольшие, часто едва различимые организмы. Ничего интересного. Но стоит каплю такой пробы поместить под микроскоп, как перед глазами открывается неведомый мир живых существ удивительной формы и расцветки.
Наиболее мелкий и необычный по форме — растительный планктон, ведущий пассивный образ жизни. С помощью морских течений он совершает путешествия в море, а также перемещается в толще воды в вертикальном направлении. Зоопланктон гораздо крупнее.
Ревет шторм. Воды не видно, сплошная серая пена вперемешку со снегом несется над поверхностью океана, уменьшая видимость до нескольких метров. Сильнейшая бортовая качка, встречный ветер. Мы попали в циклон, который медленно смещается в направлении нашего движения.
Работать на палубе невозможно. Через несколько дней «Обь» встает на якорь перед входом в небольшую бухту, образованную выдающимся в море гребнем — мысом Рокморель в северо-западной части Антарктического полуострова. На море становится тише, но почти все время висит туман. Сквозь него видны острые вершины голых серых скал. Подойдя на шлюпке к их основанию, видим, что они отвесно уходят в воду и на них местами чудом держатся ледяные глыбы.
У входа в бухту несколько севших на мель айсбергов. Их поверхность и в особенности ледяные козырьки, нависающие над водой, имеют причудливые очертания. Зыбь медленно качает остатки ледяных громад, и вода, глухо бормоча, заполняет многочисленные отверстия в них, переливаясь из одного в другое.
Проходим вдоль кромки берега. Ищем место, где можно спуститься под воду. Забрасываем якорь на айсберг, к борту шлюпки прикрепляем лестницу для спуска водолаза. Не торопясь погружаюсь вниз, температура воды несколько выше нуля — здесь значительно теплее, чем у берегов Мирного. Айсберг рядом. Подплываю к нему и быстро спускаюсь вдоль стенки на десять метров. Дна не видно, хотя берег близко. Несколько метров плыву в толще воды, пока не начинает смутно угадываться склон, уходящий вниз под углом градусов шестьдесят. Кругом голый отполированный камень. Лед, обрывающийся с вершин в море, и остатки айсбергов хорошо утюжат поверхность дна и не дают развиваться здесь организмам. Только глубже, метров на пятнадцать, в основании небольших вертикальных склонов видны прилепившиеся к ним ежи и голотурии. Чем глубже, тем интереснее. За айсбергом вниз по склону свисают водоросли. Широкие длинные пластины заканчиваются толстым стеблем-слоевищем. Это филлогигас. Спускаюсь еще ниже. Здесь, на 25 м, количество животных несоизмеримо меньше, чем на тех же глубинах в Мирном. Сетка для сборов, которую я захватил с собой, наполняется медленно. Спускаюсь до 35 м, но и здесь пустовато. Сигнал с поверхности — пора выходить.