В пещере Женя переодевается для спуска под воду. На мысу айсберга широкая приливная трещина, через нее Грузов уходит вниз. Стенка айсберга изрезана нишами и уступами, конец многократно перегибается, и сигналы от водолаза приходят сильно искаженными и нечеткими. При очередном сильном рывке конец выскальзывает у Валентина из рук и падает в воду, увлекая за собой катушку. На наше счастье, Грузов в этот момент стоит на месте, и катушка задерживается на одном из уступов в метре от поверхности воды. Пешня! Вот что нам нужно. Бросаюсь к нартам. Оттуда пешня летит к Валентину. Тот сразу же поддевает конец и выуживает катушку из воды. Мы облегченно вздыхаем, когда Женя вылезает из воды. Сетки пусты: отвесная ледяная стена уходит вниз, и до 50 м животных здесь нет.
Через низкие и редкие облака проступает расплывчатый шар солнца. Воздух наполняется слепящим рассеянным светом. Небо сливается с припаем. Отраженный от льда свет струится со всех сторон. Трещины, торосы и нагромождения льда исчезают, перед нами только белая слепящая плоскость. Полностью исчезает контраст в освещении предметов. Мы попадаем в мир без теней. Возвращаться сложно. Стоя на самом краю обрыва, мы не видим изменений высоты. Попадаем в трещины и падаем почти на каждом шагу. Продвигаемся вперед ощупью. Солнце спускается ниже, к самому горизонту, окрашивая лед в золотисто-красный цвет. Окружающая нас белая мгла исчезает столь же неожиданно, как и возникла. Мир обретает реальное освещение и формы. Погода начинает быстро портиться. Черная туча ползет со стороны шельфового ледника. Светлая полоса ледяного барьера пропадает за серой стеной падающего снега, приближающейся к «Оби». Ускоряем шаг. Судно рядом. Уже слышны голоса работающих на припае. Начинает идти снег, все сильнее и сильнее, но мы уже дома.
Под бортом «Оби» спешно разбирают самолет. У трапа встречаем синоптика: «Вы вовремя вернулись. Давление резко падает. Нас должно здорово прихватить». Через несколько часов началось. «Обь» прочно вгрызлась в припай, и только нарастающий крен свидетельствует о силе ветра. Поток воздуха, обтекая надстройки, мачты и тросы, воет и свистит так, что ночью трудно уснуть даже в каюте. Утром никаких улучшений. Разгрузочная бригада во главе с А. Ф. Трешниковым спускается на лед припая, чтобы поднять на судно двое саней и трактор. В любой момент лед может взломать, и вся техника уйдет на дно. Поднимают сани. Спускаюсь на припай к бригаде, чтобы сфотографировать людей, борющихся со стихией. На льду делается что-то невообразимое. Сплошная ревущая лавина ветра и снега. Удержаться на ногах можно только с большим трудом. Летящий горизонтально снег бьет в глаза, застывает на лице холодной коркой. Еще два подъема — и сани и трактор на борту.
Ветер звереет. Его скорость достигает 45 м/сек. «Обь» еще больше ложится на один борт, крен 12°. Ночью слышен глухой грохот, скрежет, треск и шум. Вокруг «Оби» громадные льдины толщиной полтора — два метра встают на дыбы, лезут друг на друга, издавая скрип и грохот. На вздыбленные льдины лезут уже целые ледяные поля. Они поднимаются над водой, трескаются и разваливаются на куски. Под свист и завывания ветра отдельные льдины уходят под воду, то всплывая, то исчезая под налезающим массивом льда.
Вместе со взломанным припаем нас несет на тот самый айсберг, к которому мы вчера ходили. Запускают корабельные двигатели, и «Обь» начинает пробиваться вперед. Каждый пройденный метр сопровождается ударами взбесившихся льдин. Под этими ударами корабль, как живое существо, стонет, еще больше кренится, но все дальше и дальше уходит от опасного места.
Только через сутки стихает. «Обь» стоит у кромки чистой воды, уткнувшись носом в кашу из еще недавно прочного припая. Одни лишь облепленные снегом надстройки, шлюпки, грузовые стрелы и тросы напоминают о разыгравшемся урагане. Пейзаж неузнаваемо изменился. Вместо ровного заснеженного поля, тянувшегося до горизонта, — перемолотый лед и небольшие рваные разводья.
Через несколько часов «Обь» уходит из Антарктики. Мы стоим на корме и смотрим на море с грустью, ибо должно пройти много месяцев, прежде чем нам снова удастся сюда вернуться и увидеть этот необычный мир.
От нас в сторону колоссального айсберга протянулся узкой полосой битый лед, справа и слева от него — пространство уснувшего моря. Все замерло. Далекие айсберги купаются в лучах заходящего солнца. Горящий шар на какой-то момент отражается в зеркале воды и, как бы прощаясь с нами, взрывается ослепительной малиновой вспышкой.
В АНТАРКТИДУ НА ЗИМОВКУ
Обработка образцов и фотографий флоры и фауны, анализ данных учета животных и особенностей подводного рельефа позволили биологам ответить на основные поставленные перед экспедицией вопросы. Удалось установить причины многоярусного распределения животных по вертикали, а также закономерность в смене одних обитателей другими с ростом глубин. Было установлено, что условия существования животных вблизи поверхности моря одинаковы, поскольку фактически показатели. морской воды (температура, соленость, содержание питательных веществ вдоль всего материка) стабильны и мало зависят от широты места и глубины океана. Оказалось, что на распределение животных по глубинам влияет в основном свет. Уровень освещенности под водой зависит от толщины льда, характера рельефа дна и количества снега на припае. Обилие света создает благоприятные условия для развития водорослей. Там, где на льду мощный слой снега, водорослей нет не только на мелководье, но и на глубинах более 30 м. При отсутствии снега жизнь начинается непосредственно под нижней границей припая. Лед снизу покрывает тонкий зеленовато-коричневый налет диатомовых водорослей, а толщу его заселяет множество ледовых рачков. Развиваясь непосредственно от уреза воды, водоросли к осени устилают дно плотным ковром вплоть до глубин 50 м. Более светолюбивые бурые водоросли занимают верхние этажи, красные, опускаются глубже. Ярусное распределение флоры определяет зональность связанной с ней фауны. Выделяются два типа подводных ландшафтов — равнинный и гористый. Равнинный тип характерен для тех участков побережья, где дно постепенно понижается и на припайном льду не аккумулируется в значительных количествах снег. Здесь, в поверх-постной зоне обитают рачки и мелкие моллюски, а ниже, до глубины 30 м, морские ежи, звезды, черви и сидячие полихеты сменяют друг друга. Глубже основу фауны составляют животные фильтраторы — губки, асцидии и альциопарии; в изобилии встречаются кишечнополостные и горгонарии.
Гористый тип ландшафта наблюдается в тех акваториях, где береговой склон отвесно спускается в глубину. Освещенность дна, как правило, в таких местах мала, поскольку крутой профиль берега приводит к накоплению снега на льду в заветренной зоне. Как следствие этого — частичное угнетение диатомовой флоры. Тем не менее фауна крутых склонов оказалась более богатой, что связано с благоприятными условиями обтекания организмов водой и снабжения питательными веществами. Колонии гигантских губок и асцидий располагаются на вертикальных гранях террас и отдельных камней, у краев трещин в скалах и возвышениях дна. Такой тип ландшафта характерен для района обсерватории Мирный и острова Майолл на станции Молодежная. Зональное распределение животных наблюдается также в прибрежных сообществах Западной Антарктиды, на Антарктическом полуострове и Южных Шетландских островах. Там море значительную часть года свободно ото льда, что благоприятно отражается на росте водорослей. Гигантские сплошные леса водорослей многих видов покрывают дно до глубины 10–20 м. В целом же донное население Южных Шетландских островов обнаруживает гораздо большее сходство с островами Субантарктики, где климат намного мягче, чем с Восточной Антарктидой.