С наступлением весны образуются первые «детские сады». Под наблюдением двух-трех взрослых птиц группы по 20–30 птенцов совершают длительные прогулки по припаю. Первым, выбирая дорогу, идет взрослый пингвин, а чуть поотстав, движется весь «детский сад». Пингвины боятся узких трещин. Попадая в них, они с трудом вылезают оттуда, раздирая крылья и туловище до крови. Птенцы из трещины выбираются не всегда, многие там и погибают.
В конце лета взрослые и птенцы линяют. Сбросив зимнее толстое и пушистое перо, пингвины покрываются новым, коротким и блестящим. Плавать в море во время линьки они не могут, и кормежка птенцов заканчивается. Те из птенцов, которые накопили достаточно жира, чтобы перенести линьку и полуторамесячное голодание, выживают. Другие в этот период гибнут.
Сменив перо, императорские пингвины покидают колонию. Они разбредаются в одиночку и группами по дрейфующим льдам, где кормятся у открытой воды, набираясь сил и готовясь к суровым испытаниям зимы.
В редкие дни, когда стихает, мы выбираемся в Мирный. Одним из таких дней оказался день зимнего солнцестояния — 22 июня — праздник, который отмечают только в Антарктике. В этот день Земля достигает наибольшего удаления от Солнца и в южнополярной области наступает середина зимы. Для полярников это самый темный день и самый радостный, потому что теперь мало-помалу ночь будет убывать. Начнет появляться солнце, а там уже и весна, и корабли. Кто-то нетерпеливый даже подновил надпись на одном из домов у спуска на припай: «Вам счастливой зимовки, нам долой — домой», хотя до прихода кораблей еще целых полгода.
Идем по припаю. Мороз за 40 °C. После многих дней ненастья тишина подавляет. У нас странное ощущение нереальности окружающего мира. Яркая луна в ореоле колец гало, звезды, всполохи полярного сияния заливают пейзаж мертвенно-синим светом. Айсберги фосфоресцируют, как бы источая этот синий холодный свет. Заструги и торосы отбрасывают на снег столь глубокие и длинные тени, что в тень страшно ступить ногой, кажется, что на льду разлиты лужи и озера фиолетовых чернил. Вокруг нет никакого движения. И только скрип снега в такт шагов разрывает обволакивающую тишину, резонируя в айсбергах. Стоит остановиться, как звуки исчезают. Иногда в тишину врываются воркование императорских пингвинов, глухие взрывы и стопы лопающихся от мороза айсбергов. Эти звуки только подчеркивают глубину и величие тишины.
В Мирном общаемся с зимовщиками, моемся в бане. Для нас разрядка, для них тоже. Жизнь во время зимовки — цепь длинных, однообразных и тяжелых дней. Для многих это работа на морозе под свист и завывание ветра, несущего снег со скоростью 70—120 км/час. У профессионального полярника смелость и мужество в равной степени сочетаются с благоразумием, терпением и выдержкой. Здесь надо уметь спать по двое-трое суток подряд, уметь смотреть один и тот же фильм по многу раз. В полярных экспедициях комфорт и уют в быту особенно важны. Мороз и ветер, снег и черное безмолвие ночи, однообразие обстановки замораживают человеческую деятельность, притупляют его желания. Необходимо, чтобы работа в помещении чередовалась с работой на свежем воздухе. Общестанционные авралы по расчистке от снега территории, работа на припае в равной степени нужны и для поднятия морального состояния. Вынужденное безделье может глубоко травмировать человека, привыкшего к работе. Для нас «допинг» — ежедневные погружения под воду, риск, встречи с обитателями глубин. Мы не чувствуем гнета дней еще и потому, что наши различия в темпераменте, вкусах и привычках вносят разнообразие в жизнь. За полтора года у нас не было ни одной ссоры. В начале зимовки мы выработали принципы существования «Базы на острове Зыкова». Так, например, все движимое и недвижимое оборудование станции объявлялось общественной собственностью. Каждый мог использовать его в соответствии с возникающими потребностями. Все продукты питания, как получаемые на продуктовом складе Мирного, так и привезенные в личных ящиках, передавались в коллективное пользование. Мы ели то, что хотелось. Женя предложил в первую очередь уничтожать все вкусное, ибо, чем быстрее мы это сделаем, тем быстрее нужно будет получать следующую партию продуктов. Но вскоре выяснилось, что анархия с продуктами отнимает много времени у каждого при поиске деликатесов. Было решено дежурить на базе три дня с двухнедельным перерывом. Дежурный поднимался рано и сразу же выходил на связь с Мирным. Затем готовил пищу и кормил трижды в день. Кроме того, заряжал акваланги, поддерживал чистоту в холле и на территории станции, принимал гостей. Каждый гость станции в качестве платы за посещение должен был наполнить бочку для воды снегом. В оставшееся от работы время его допускали к осмотру местных достопримечательностей. Перечень достопримечательностей включал лабораторию, компрессорную и барокамеру. Особо нервным предлагалось пройти в барокамере лечебный режим ступенчатой декомпрессии при повышенном давлении. Затем следовало посещение колонии императорских пингвинов и «телевизора» в палатке. Подледная ловля рыбы широколобика чередовалась с кормлением тюленя Уэдделла, периодически выныривающего из-под припая. В заключение гости могли выпить стопку водки, пообедать и посмотреть фильм «33».
Мы всегда рады гостям. Многие из них нам по-настоящему близки. Постоянно помогают механики-водители из транспортного отряда: касается ли это непосредственно технического обслуживания вездехода, дизельной станции, ремонта лодок или же устройства съезда с ледяного барьера на припай.
Для них зимовка на станции, так сказать, разминка перед большим марафоном — походом на станцию «Восток». «Разминаются» транспортники на мысе Мабус. Здесь, у спуска на припай, под сопкой выстроен металлический гараж. В гараж не задувает ветер, не метет снег, но мороз такой же, как снаружи. В течение многих месяцев они готовят технику к походам, перебирают тягачи «Харьковчанку» и «АТТ».
Поход по антарктическому куполу — каторжный труд. Я летал на «Восток» самолетом и видел трассу. Оказавшись на полюсе холода, где в день прилета была летняя температура —55 °C при ветре 15 м/сек, я зримо ощутил смысл слов руководителя многих санно-тракторных походов по Антарктиде А. Н. Лебедева: «Кто в походе не бывал, тот Антарктиды не видал». Поход. Три тысячи километров по снежной пустыне. От моря — стокилометровая зона трещин. В лабиринте бездонных пропастей нужно отыскать проход на купол. Затем 200–300 км заструги. Полутораметровая гребенка снежных наносов, сцементированных морозов и ураганным ветром до прочности горных пород. На застругах вездеходы швыряет так, что водителей выбивает из кресел. Кончаются заструги, начинается сыпучий снег, словно зыбучее болото, засасывающее вездеходы и сани. И все время мороз. Когда теплее — минус 40 °C, когда холоднее— минус 70 °C. Ветер, как бритва. Топливо становится вязким, словно желе. Не выдерживает и сдает техника. От мороза лопаются «пальцы» на траках и мотовила саней, «горят» сцепления. А как ремонтировать? Разбирать в рукавицах неудобно. Работают голыми руками, оставляя на металле куски мяса. Да разве все перечислишь! Через три месяца, черные от мороза, ветра и копоти, походники возвращаются в Мирный. И только душевный настрой тот же, что и перед походом.
Вот две телеграммы, полученные нами в начале и конце похода: «Мирный. Остров Зыкова. Нептунам. Дорогие наши Нептуны, мы снова в пути. Ушли на 26 км. Приезжайте в гости. Можно прихватить киноустановку. Наука работает вовсю. Трясут Антарктиду и сверху и изнутри. Мы помогаем, как можем. Никифорович и Олег пристроились к группе термобурения… Все довольны, не хватает только моря и острова Зыкова вместе с вами. Привет всем. Обнимаем».
«Остров Зыкова. Нептунам. Дорогие нептуны, осталось 150 км. Вероятно, 15 будем в Мирном. Есть предложение проскочить прямиком к Вам, но, вероятно, на седьмом километре будет засада, да и мимо баньки никак не проскочить. До скорой встречи! Большой привет от акваводителей. Обнимаем. Олег».
С транспортниками мы совершаем длительные маршруты к айсбергам. Лабиринты голубых и сине-зеленых кварталов льда. Вертикальные грани айсбергов, ровные и гладкие, сменяются полосатыми, когда вся многометровая степа расчерчена горизонтальными прослойками льда различной тональностп. Полосатость объясняется периодичностью выпадения осадков в течение года, поскольку слои разделены пленкой пыли, отложившейся в летний период. Вместе с тем существует теория, объясняющая полосатость шельфового льда механическим воздействием: в результате трения отдельных слоев друг о друга в теле шельфового ледника происходит таяние льда, массив же фирнового льда при этом остается белым.