– Ну, что твоя змея? – спросила Пантелея Ивановича жена.
Ракита только рукой махнул.
– Глупости все, вздор! – рассердился он. – Зеленый змий там был, а не змея! Вот что!…
– Однако, говорят…
– Глупости говорят!
– Да не о змее вовсе… Говорят о какой-то фотографии, найденной в том вагоне, где привезли этого миллионера Воробьева.
Пантелей Иванович, когда его супруга говорила это, закуривал послеобеденную сигару. Словно что-то ударило его, когда он услыхал эти слова. Сигара вывалилась из рук, и он уставился на жену недоумевающим взором.
– Какая карточка? – воскликнул он, – кто говорит?
– Дарья наша… У этого Кондратьева карточку видели. Он нашел ее в том вагоне.
– Не может быть! Как же это я ничего не знаю? Дарья! Дарья!
На зов явилась из кухни прислуга.
– Какая карточка? Что такое болтают? – закидывал ее вопросами Пантелей Иванович.
В ответ Дарья рассказала, что и она уже побывала на том месте, где появилась змея. Там она встретила знакомого, товарища Кондратьева, тоже сцепщика. Он и рассказал ей, что Кондратьев, пьяный, забрался в вагон первого класса, стоявший на запасных путях, чтобы проспаться там. Это был тот самый вагон, в котором скоропостижно умер богатый пассажир. Выспавшись на мягких диванах, Кондратьев, по рассказу знакомого Дарьи, нашел в том самом купе, где был мертвец, фотографическую карточку, которую и не подумал представить по начальству, а держал у себя. С какой целью – этого знакомый Дарьи не знал, но говорил, что портрет находится у Кондратьева и тот теперь никому его не показывает.
– Да как же я-то ничего не знаю об этом? – удивлялся Ракита.
– Помилуйте, барин, разве вам будут о таких пустяках говорить, беспокоить вас зря! – отозвалась Дарья.
– Ну, это не зря… Бог знает, что тут кроется… Сюртук мне скорее, пальто, скорее, скорей!
– Уходишь? Отдохнул бы, – пожалела Пантелея Ивановича жена.
– Какой тут, матушка, отдых, – замахал тот руками, – такое дело, такое дело!
Он убежал. Первому же дворнику, встреченному на пути, он приказал как можно скорее бежать в дом, где жили железнодорожные рабочие, и немедленно привести к нему Кондратьева. За первым посланным он отправил второго, третьего. Поиски оказались напрасными. Кондратьева нигде не было.
– С каким-то мастеровым запьянствовал, – сообщили посланцы, – видали тут его… домой приходил…
– Зачем? – спрашивал Ракита.
– В сундуке рылся, искал что-то… Потом ни с того ни с сего побил жену и ушел…
– И нет его?
– Нигде нет! Верно, в город ушел…
Ракита строго-настрого приказал, чтобы Кондратьева доставили немедленно, как только найдут.
Наступила ночь. Пантелей Иванович тревожился, томился, посылал узнать, не вернулся ли сцепщик, – все было напрасно; даже к рассвету Кондратьева все еще не было.
Измученный всей этой непрерывной суетой, Пантелей Иванович, когда стало светать, вздремнул. Вдруг он почувствовал, что его будят, и открыл глаза. Было уже совсем светло, наступило утро. Над Ракитой склонился тормошивший его усатый городовой.
– Ваше благородие, вставайте, – будил он Пантелея Ивановича, – нашелся!
– Кто нашелся? – еще не придя в себя, спросонок воскликнул тот.
– Кондратьев нашелся… лежит…
– Где? Спит пьяный?
– Какое, ваше благородие, пьяный! Мертвый!
Это сообщение было настолько неожиданно, что всякий сон как рукой сняло с Ракиты.
– Как мертвый? – закричал он. – Быть не может.
– Так точно, а все-таки Кондратьев померши.
– Да где он?
– Там, у Глухозерского завода, около леса… Караул уже приставлен, чтобы посторонние не налезали…
Ракита натянул пальто, схватил портфель и со всех ног кинулся к тому месту, где нашли Кондратьева. Еще издали он увидал кучку народа.
– Ваше благородие, – подбежал к нему городовой, приставленный к телу, – что-то неладно…
– Что еще?
– Покойник-то, хотя и мертвый, а словно шевелится…
– Глупости…
– Извольте сами взглянуть, то есть, не весь шевелится, а можно сказать, частью только.
Пантелей Иванович растолкал любопытных и подошел к распростертому на земле телу. Он сразу узнал Кондратьева, и его опытному глазу незачем было долго смотреть; сцепщик был мертв. Но положение тела было самое покойное. Казалось, будто умерший сладко спит. Никаких следов борьбы около него не было заметно.
Ракита снял шапку и перекрестился. Вдруг он так и замер на месте. Блуза на теле трупа приподнималась, как будто под ней было какое-то живое существо, силившееся выбраться на свободу.
– Шевелится, шевелится! – раздались голоса.