– Как, разве вы не видите? – воскликнул тот. – Когда Маша была наследницей миллионера, она мне, бедняку, была не ровня, не пара, и я никогда не решился бы сказать ей о моей любви; а теперь судьба уравняла нас. Я могу смело и любить, и говорить о своем чувстве…
– Но все-таки миллионов-то нет.
– И не нужно! Зачем они? Мало ли людей живут и любят друг друга даже с меньшими надеждами на будущее, чем у меня?… Мне моя скрипка даст все, а богатства мне не нужно…
„Было бы сердце согрето жаром взаимной любви“, – нервно засмеялся Кобылкин.
Он начинал чувствовать себя совсем нехорошо. Все его мысли как-то странно разбились, ни одной главной, наводящей на раздумье, не было. Кудринского старик теперь слушал рассеянно и тоскливо ждал, когда уйдет от него этот – теперь совершенно бесполезный для него – человек, только отнимавший у него время.
Думы старика и мечты его гостя были прерваны появлением Пискаря.
Агент подошел и что-то шепнул на ухо своему начальнику. В одно мгновение Кобылкин очутился на ногах.
– Да? Тот самый? – взволнованно спрашивал он, – привели, нашли?
Пискарь ответил утвердительно.
Глава 21
Вялость, овладевшая было Кобылкиным, сразу покинула его. Очевидно, известие, принесенное Пискарем, представлялось очень важным. Старик вдруг весь ожил.
– Алексей Николаевич, – заговорил он, – добрейший мой! Простите меня… Нежданное служебное дело.
– Вижу, вижу! – ответил тот. – Вероятно, что-либо важное?
– Нет… Просто интересное, да такое… как вам сказать? – на очереди…
– Не смею тогда задерживать… Вот, видно работника по призванию… Как вы оживились…
– Да уж что тут поделаешь, так нужно! – ответил совсем невпопад Кобылкин.
Он заметно торопился и проводил Кудринского только до дверей своего кабинета.
– Ну, пойдем скорее! – говорил он Пискарю. – Каков?
– Ничего себе…
– За что взяли?
– Услыхали, что про Кондратьева рассказывал…
– Противился?
– Нет, спокоен был.
– Подозрителен?
– Не могу сказать, Мефодий Кириллович! Человек, будто совсем, как человек.
– А Ракита? Звонил туда?
– Звонил… нет его, не возвращался… Куда только парень деться мог?
Кобылкин уже на ходу озабоченно покачал головой.
Отдельным коридором, соединявшим его кабинет в квартире с другим, Мефодий Кириллович и Пискарь перешли в этот последний. Тут их уже ожидал второй любимец Кобылкина – Савчук.
– Привести скорее! – приказал Кобылкин, усаживаясь за стол.
Минуты две спустя, в кабинет был введен под конвоем тот самый мастеровой, который накануне пьянствовал с несчастным Кондратьевым. Мефодий Кириллович устремил на него пристальный и испытующий взор. Тот выдержал его, не сморгнув. Ничего особенного в этом человеке не было. Одет он был в обычную блузу рабочего, был порядочно грязен, а лицо носило заметные признаки недавнего пьянства.
– За что же меня взяли? – заговорил вдруг он. – Кажись, веду себя скромно, ни в каких таких делах не замечен. Ежели пью, так на свои…
– А ты кто сам-то такой будешь?
– Я?
Мастеровой словно удивился такому вопросу.
– Ну да, кто же еще? Ведь тебя я спрашиваю, а не другого кого.
Мефодий Кириллович в ожидании ответа так и впился глазами в допрашиваемого.
– Да я – московский мещанин Николай Никитин, вот кто я, – услыхал он ответ.
– Паспорт в порядке?
– Ну, еще бы не в порядке быть! Разве я здешнего обыкновения не знаю?!
– С собой он? Покажи тогда…
– А зачем? Тоже потерять могу, когда в загуле. На квартире паспорт.
– Где работаешь?
– Теперь-то без работы… А то у Вестингауза был… Меня тамошний инспектор, Андрей Андреевич, превосходно знает. А живу я на Боровой улице. Как работал, так к заводу ближе.
– Проверить! – приказал Кобылкин.
Он опять устремил свой взор на Никитина. Тот был совершенно спокоен и во все глаза глядел на Мефодия Кирилловича.
– Так за что же меня забрали-то? – первым спросил он. – Я тоже законы знаю. Нешто можно так людей забирать без всякой вины?
– Погоди!… Что ты делал сегодня?
Никитин вдруг, видимо, сконфузился и, весь потупившись, совсем тихо произнес:
– Шапку да сапожонки пропивал… Гулял на них, значит.
– А ночью?
– Что ж ночью? Ночью, известно что – спал. А вот из-за вчерашнего у меня и сегодняшнее вышло, – вдруг изменил стыдливый тон на веселый Никитин. – Вчера-то я знакомца повстречал, чтоб ему пусто было.
– Кого?
На этот вопрос Никитин ответил совершенно спокойно, без малейшего признака смущения: