– Отвез? – очутился около Карла Ивинен, раньше, чем тот успел соскочить с одноколки.
Карл утвердительно кивнул головой.
– Не заметил ли ты чего-нибудь? – последовал вопрос.
– О да, заметил! – отвечал Карл, подводя лошадь и экипаж под навес конюшенного сарая.
– Что заметил?
– Что нам совсем не следует заниматься политикой… Родина – великая мать, но когда эти русские так щедры, как никто в мире, то и великой матери-родине, и ее бедным сынам очень хорошо!
Ивинен досадливо махнул рукой.
– Я не о том тебя спрашиваю, Карл, – воскликнул он, – ты скажи мне, не заметил ли ты чего особенного в этом твоем пассажире, которого ты отвозил на Малую Иматру.
– Я заметил десять марок, потом еще пять марок, которые принадлежали русскому, отвезенному мною на Малую Иматру, а теперь стали моими. Скажи мне, Иоганн, были ли у тебя туристы, даже из соотечественников, более щедрые, чем этот русский господин?
Очевидно, ничего более нельзя было добиться от парня, восхищенного щедростью ночного гостя.
– Что делал твой пассажир, когда ты привез его на Малую Иматру? – переменил систему вопросов Ивинен.
– Он там любовался водопадом, когда его осветили лучи солнца.
– А потом?
– Потом он мне сказал: „Вот вам пять марок, приобретите на них себе всякого удовольствия. Отвезите меня на Вуоксениску на Сайменском озере, и возвращайтесь к себе домой, а я вернусь по железной дороге“.
– Стало быть, он отпустил тебя?
– Да, иначе бы я не был так скоро здесь.
– А сам остался там?
– Остался там! – как эхо, повторил Ситонен и, закурив трубку, принялся распрягать лошадь.
Иоганн задумчиво покачал начавшей седеть головой.
Какие-то смутные, странные подозрения закрадывались в его душу. Щедрость, доброта для него вовсе не были нормальным явлением. Если совершенно незнакомому человеку дают большие деньги, стало быть, дают за что-нибудь. Даром раздавать из своего кармана направо и налево никто не будет. А может быть, за то, что дали теперь, после потребуют столько, что исполнение потребованного окажется совсем невыгодным, – тогда что? Конечно, теперь отказываться от полученного уже поздно. Нужно только иметь в виду все эти обстоятельства и заранее обдумать их. Так рассуждал Ивинен.
Когда стрелки на стенных часах приблизились к восьми, Иоганн оставил работу и быстро натянул свой выходной сюртук с прошивками и позументом.
– Куда это? – спросил его управляющий, заметив, что Ивинен направляется к выходу.
– На вокзал! – ответил тот.
Когда Ивинен явился на станционную платформу, поезд уже приближался. Иоганн стал в таком месте, с которого ему можно было видеть все вагоны. Поезд был невелик – всего четыре вагона, включая и багажный. Когда он промчался мимо Ивинена, тот заметил, что он был пустой.
– Никого, кажется? – спросил Иоганн у заспанного обер-кондуктора, когда тот шел с рапортом к дежурному по станции.
– Кто же оттуда бывает? – пожал тот плечами. Разговаривать было некогда. Ивинен, однако, не успокоился и прошел по всем вагонам. Они были пусты. Когда он сошел с последнего вагона на платформу, ему встретился один из кондукторов.
– Послушай! – остановил его Иоганн. – Ты не заметил на Вуоксениске туристов?
– Нет, – было ответом. – Впрочем, погоди. Сегодня ночью отсюда приехал кто-то! Да! Чего ты спрашиваешь? Ваш же Карл Ситонен его привез.
– Я потому и спрашиваю. Он обещал вернуться сюда с вашим поездом.
– А что? Разве он вам не заплатил?
– Нет, заплатил за все и очень щедро.
– Так чего же тебе заботиться о нем?
– Я сказал, что он заплатил щедро, и пробыл бы у нас дольше.
Дребезжащий свисток обера прервал их беседу. Разговаривавший с Ивиненом кондуктор вскочил на площадку вагона и крикнул, когда поезд уже тронулся.
– Твой турист, Иоганн, к тебе не вернется. Он отправляется в Выборг по шлюзам. Я это знаю. Прощай пока!
Последние слова донеслись уже издали – поезд успел отойти. Ивинен еще с минуту постоял на платформе и, покачав в раздумье головой, побрел обратно к себе в гостиницу.
Там только и разговоров было, что о щедром ночном госте.
На Ивинена, как только он появился, кинулись со всевозможными расспросами. Однако он не особенно охотно отвечал на них, предпочитая отмалчиваться до поры до времени. Зато Карл Ситонен просто удержу не знал. Он подробно описывал внешность щедрого гостя, его физиономию, костюм, манеры. Ивинен, угрюмо молчавший сам, чутко прислушивался к болтовне приятеля, взглядывая на него исподлобья. Какое-то непонятное ему самому удивление росло в его душе. Он слушал Карла и положительно не верил своим ушам.