В магазине фотоаппарат казался мне замечательным, но придя домой, я обнаружил в нем незначительный недостаток — не работал затвор. Пришлось идти в мастерскую гарантийного ремонта…
Через два дня я забрал из мастерской фотоаппарат. Затвор работал исправно. Но когда я сообщил мастеру, для каких целей собираюсь использовать аппарат, он покачал головой и сказал, что не рекомендует брать столь совершенный механизм в экспедицию, так как мастерская не гарантирует его исправность через месяц, неделю, день или час. В заключение мастер дал добрый совет — приобрести другой фотоаппарат. Следовало, конечно, воспользоваться этим советом, но в кармане у меня уже лежал билет на поезд Москва — Фрунзе, в моем распоряжении оставалось пять дней, а следовало еще разыскать мастера, который взялся бы изготовить водонепроницаемую камеру. Два дня ушло на поиски такого умельца; наконец он был найден, но за три дня изготовить камеру не брался. Договорились на том, что я оставлю ему фотоаппарат, через неделю он сделает для него камеру и вышлет мне все посылкой во Фрунзе.
Итак, если вы сумеете преодолеть все наземные трудности, предшествующие подводным, вам уже ничто не будет страшно — можете смело начинать охоту даже на гигантских кальмаров.
ПУТЕШЕСТВИЕ К ТЕПЛОМУ ОЗЕРУ
Еще в конце мая я получил письмо из Института истории Киргизской академии наук. Привожу его дословно: «Тов. Зюков, Иссык-кульский археологический отряд выезжает на место работы 15 июня 1959 г. С учетом этого времени планируйте свой приезд во Фрунзе. Легководолазной аппаратурой отряд обеспечен в достаточном количестве».
Таким образом, еще одна проблема — раздобыть акваланг — благополучно разрешилась. 14 июня я был во Фрунзе. Но 15-го выехать не удалось; большую часть участников экспедиции составляли студенты, которые сдавали в это время экзамены. Кроме того, оказалось, что легководолазное оборудование экспедицией пока не получено, оно застряло где-то на железной дороге и когда прибудет во Фрунзе, неизвестно. Со стоическим спокойствием я принялся ожидать отъезда на Иссык-Куль.
Стояла одуряющая жара. По тенистым улицам слонялись лохматые псы с высунутыми до земли языками. Когда проезжал автомобиль, в глазах пса появлялось выражение безмерного страдания: собачья традиция требовала от каждого порядочного пса, чтобы он погнался за автомобилем и по всем правилам облаял его, но у разморенных зноем несчастных животных сил на это не доставало.
Спасаясь от зноя, я просиживал по четырнадцать часов в день в городской библиотеке, знакомясь с географией и историей Киргизии.
Наконец 21 июня все были в сборе. Погрузили имущество на полуторатонный газик и в одиннадцать часов утра выехали. Если учесть, что, помимо всевозможных инструментов и приборов, запасов продовольствия на два месяца, палаток и жердей для них, в кузове находилось еще полторы сотни кирпичей, из которых предстояло сложить печь, и несколько кубометров дров, будет понятно, с какими «удобствами» разместились двенадцать участников экспедиции.
Я разговорился с Германом Прушинским — молодым инженером-строителем, страстным любителем подводного спорта. Мы быстро нашли общий язык: начали с подводной фотографии (у Геры оказалась самодельная водонепроницаемая камера для фотоаппарата «Смена») и обсуждали этот вопрос как маститые кинооператоры, хотя ни он, ни я не сделали в своей жизни ни одного подводного снимка.
А тем временем грузовичок катил по великолепному асфальтовому шоссе, обсаженному с двух сторон пирамидальными, так называемыми туркестанскими, тополями. За ними простирались цветущие ярко-зеленые долины. Аромат луговых трав, необычайно нежный и вместе с тем сильный, врывался под брезентовый навес грузовика. Такой ландшафт не изменялся на протяжении ста километров вплоть до поселка Быстровки и напоминал мне степную Украину. К тому же во время коротких остановок я постоянно слышал украинскую речь (тут еще с дореволюционных лет живет много украинцев-переселенцев), и потому временами казалось, что я нахожусь не в Средней Азии, а у себя на родине, в Киевской области. Единственным напоминанием о Киргизии были виднеющиеся вдали хребты гор со снеговыми вершинами: справа — могучий Киргизский хребет, слева — хребет Жеты-жол, который соединяется с западными отрогами Заили-ского Алатау.
За Быстровкой горы с обеих сторон начинают придвигаться все ближе к шоссе, наконец они смыкаются, и дорога входит в Боамское, или Уланское, ущелье. Здесь на протяжении полусотни километров она идет по берегу реки Чу. Это единственный путь, связывающий киргизскую столицу с Пржевальском, расположенным на восточном берегу Иссык-Куля. Западное же побережье озера с городком Рыбачье связано со столицей еще и железной дорогой, которая идет по Боамскому ущелью параллельно шоссе. Железнодорожная насыпь то высоко поднимается над Чу, то прячется в траншеи, прорубленные в каменной груди гор. По пути нам встретился товарный поезд. Странно было видеть в этой дикой горной местности с очень крутыми склонами хребтов натужно пыхтящий паровоз.