Келлан настоял на том, чтобы объяснять весь процесс в ходе готовки индейки, вплоть до гадких вещей: вроде удаления спрятанных внутренностей и сшивания ее частей, чтобы она не разваливалась. Я пропускаю часть с «замариновать» в основном из-за того, что не знаю, что значит маринад, и следую рецепту, который он мне прислал, смешивая панировочные сухари и нарезанные овощи с различными специями, добытыми в глубинах кладовой моей матери.
Меня немного подташнивает, когда я начиняю птицу и втираю масло под пупырчатую кожу, после чего сую все в духовку. Я угрожаю, что незамедлительно уеду домой, если птица пропадет хоть на секунду, и мои родители обещают держаться от нее подальше. Честно сказать, они выглядят немного напуганными этой несвойственной мне решимостью.
Вскоре настает время ужина. Я спускаюсь вниз, где меня знакомят с папиной подружкой Сэнди и новым бойфрендом мамы Байроном. У обоих отношения все еще на начальной стадии, слишком ранней для рождественского ужина с бывшими друг друга, если судить по напряженным выражениям на их лицах.
Впервые за долгие годы мы садимся за трапезу, в которую входит индейка, по-настоящему приготовленная в нашей духовке. Раздаются одобрительные возгласы, пока папа разделывает ее, и я испытываю легкий трепет удовлетворения, когда мы приступаем к еде и никто не достает из карманов какие-либо дополнительные продукты. Она даже более удачно получилась, чем на Благорождение.
– Так, – произносит Байрон, поглядывая на меня поверх винного бокала, – ты учишься в Бернеме, верно?
– Да.
– Моя альма-матер, – вмешивается мой отец без приглашения.
Байрон просто смотрит на него, прежде чем вернуть свое внимание ко мне.
– Какая специализация?
– Пока под вопросом.
– Я думал, ты уже на втором курсе.
– Так и есть.
Мама ободряюще улыбается.
– Нет ограничений во времени, чтобы найти свой путь, – уверяет она меня. – Когда будешь готова, сама поймешь.
Папа с Сэнди фыркают в унисон.
– Прошу прощение, Роберт, – сдержанно произносит мама. – Что-то не так?
– Не так? – спрашивает он. – Нет, Диана, ничего. С чего бы?
– Я…
– Хотя ограничение во времени есть, – продолжает он. – Оно составляет четыре года, каждый из которых обходится в небольшое состояние.
Я нарезаю индейку на мельчайшие кусочки и стараюсь избегать зрительного контакта. Несмотря на то, что в этом году мои оценки – и по большей части мое поведение – значительно улучшились, я по-прежнему не считаю, что они придут в восторг, узнав, что меня недавно выселили и почему.
– И что изучают студенты, когда они «под вопросом»? – добродушно спрашивает Сэнди. Я бы предпочла есть под столом, чем вести эту беседу, но понимаю, что она просто пытается разрядить пузырьки напряжения, возникающие между моими родителями.
Я одариваю ее слабой улыбкой и перечисляю свои предметы за оба года обучения.
– Это очень широкий выбор, – отмечает Байрон.
– Ей двадцать один год, – пренебрежительно говорит мама. – Не каждый знает, чего он хочет в двадцать один. Порой нужно примерить несколько пар обуви, прежде чем найти подходящие. – Она, похоже, гордится своей аналогией, но папа закатывает глаза.
– Она не Золушка, Диана. – Затем он быстро переводит взгляд на меня. – Хотя ты всегда будешь моей принцессой.
Теперь все закатывают глаза.
– У меня диплом инженера, – продолжает он, ни капли не смущаясь. – Ничего плохого в этом нет.
Мама прищуривает глаза.
– Ты редактируешь поваренные книги. Какая тут связь с инженером?
– Это хорошо смотрится в резюме.
– На первом курсе у тебя профилирующей была философия, а на втором – биология. Ты сам довольно долго не мог определиться, Роберт. Не нужно спешить, Нора. – Она накрывает ладонью мою руку.
Папа хмурится.
– Легко говорить, когда не ты платишь за обучение.
– Зато именно ты настоял, чтобы она поступила в Бернем. Позволь ей немного освоиться, прежде чем она поймет, чего на самом деле хочет. Когда будет готова, то сделает выбор. Разве не так, милая?
Я ерзаю на стуле и думаю о Кросби.
– Да.
Ужин тянется бесконечно долго и Сэнди с Байроном сбегают, как только появляется такая возможность.
– Молодец, Диана, – поддевает папа, принося посуду на кухню.
– Я? – протестует она. – Это ты загоняешь людей в угол.
– Как? Питая надежду, что наша дочь действительно чему-то учится в колледже? Разве ожидать от нее успехов настолько постыдно?