И он тоже теперь воспринимает меня по-другому.
Я Нора-Бора, Красный Корсет и все что между.
Беру из ванной бумажный платок и вытираю глаза, учащенно дыша и заставляя себя успокоиться. Когда я возвращаюсь, Кросби сидит на подлокотнике дивана в расстегнутой куртке. За исключением отсутствующих благорождественских декораций квартира выглядит почти также. Моя жизнь в основном протекала в спальне и если только он не подходил к двери и не заглядывал туда, то никак невозможно определить, проживала ли я тут вообще.
Я просто смотрю на него. Не знаю, что еще делать.
– Это несправедливо, – говорит он, водя кончиком кроссовки по деревянному полу.
Я сглатываю.
– Знаю.
Он качает головой.
– Несправедливо, что у меня есть список, который я, нафиг, закрасил, а у тебя что – пять минут в чулане? – за которые ты получила прозвище и охоту на ведьм.
Не уверена, дышу ли я еще.
– Ч-что?
– Я имею в виду, это несправедливо, что у моей девушки был секс с моим лучшим другом, но откуда мы могли знать?
– Крос…
– Я был на той вечеринке, Нора. Но даже не видел тебя. На тебе был чертов красный корсет, а я тебя даже не заметил. Затем ты появляешься здесь, стараешься быть незаметной, и вдруг я больше никого другого не вижу перед собой.
– Чт…
Он трет руки о бедра, будто его ладони вспотели.
– Я должен был обо всем подумать. В ту ночь ты разбила мне чертово сердце. Понимаю, что не нарочно, но это не означает, что ты этого не сделала.
Я морщусь.
– Знаю.
Его взгляд блуждает по комнате и останавливается на маленькой красной коробочке, лежащей на шкафчике.
– Видимо, знаешь.
– Прости, Кросби.
– Я поехал домой, потому что подумал, на расстоянии станет легче и не видеть тебя будет проще, но это не так. Я все время думаю о тебе. Еще с сентября. И я старался выйти проветриться, чем-нибудь заняться, но просто не мог перестать думать. Я не мог избавиться от этих мыслей. Потому что хочу быть тем парнем на стене в туалете не более, чем ты хотела стать девушкой в дурацком списке Келлана.
Хотя я понимаю, что мы уже две недели как расстались, но мысль, что он выходит проветриться и «чем-нибудь заняться» по-прежнему рвет мне сердце надвое.
– Ты…
Он качает головой, точно зная, о чем я думаю.
– Я ни с кем не мутил. Каждый вечер к девяти был дома. Именно тогда мои родители и поняли, что что-то случилось.
– Что ты им сказал?
– Что была девушка.
– И что они ответили?
Он слабо улыбается.
– Что пора бы уже.
– Ты говорил им о… – я не могу произнести этих слов. Теперь, когда они повисли в воздухе, я не могу их вымолвить так же, как и взять назад.
– Нет. Конечно же нет. Это твоя тайна и тебе решать, раскрывать ли ее или нет.
– Я бы предпочла второе.
– Я тоже.
Снова наступает тишина.
– Кросби, – голос звучит скрипуче. – Почему ты здесь?
Он беспомощно приподнимает плечо.
– Потому что хотел тебя увидеть. Всегда хочу.
– Даже…
– Я получил твои сообщения.
Я замолкаю.
– Все сто четырнадцать.
Меня передергивает.
– Я не…
– Все в порядке. Келлан прислал триста двадцать два. По сравнению с ним ты была совершенно не заинтересована в моем благополучии.
Я слабо смеюсь.
– Он сказал тебе, что выгнал меня? Именно поэтому я переезжаю.
– Да, сказал.
– Он сказал, что бро превыше шлюшек?
Его брови взмывают вверх.
– Он так сказал? Вслух? Тебе?
– Ну это скорее прозвучало как: «бро превыше шлюшек-соседок».
Теперь Кросби смеется.
– Сгладил.
– В смысле, я также уезжаю, потому что с самого начала мне вообще не стоило сюда въезжать.
– Я был тут в тот первый день, – напоминает он. – Когда ты осознала, что тебе, вероятно, придется сталкиваться со мной время от времени, то уже тогда у тебя не было никакого шанса.
– Именно это все и предрешило.
Опять тишина.
– Помнишь, когда ты сказала, что не знаешь, как находить баланс? – в конце концов спрашивает он. – Что из одной крайности бросаешься в другую? Нора-Бора или… Красный Корсет?
Я прикусываю губу и киваю.
– Знаешь, о чем я подумал?
– О чем?
– Что на Хэллоуин мы встретились прямо посередине. Тот собачий парк находится на полпути от этого места к дому братства.