Одни мои знакомцы еще пользовались студенчеством, пока могли, но я уже видел, как вырастают из некоторых, вчера еще студентов, новые буржуа и, с тревогой косясь на грядущие битвы, навсегда пришвартовываются в тихих гаванях. Мне стало скучно с ними: в одних я не принимал инфантильности и незнания собственных целей, в других — конформизма и даже самой мысли о том, что их представление о счастье может не совпадать с моим собственным.
Нет, это не жизнь, снова решил я.
Я ни в чем не видел жизни, но хотелось уже скорей, скорей увидать ее. Как влюбленный мальчишка, я искал встречи с ней повсюду, думал о ней, представлял ее в своем воображении самыми яркими красками и соблазнительными формами. Но где искать возлюбленную, я не знал и поэтому пробовал все подряд, что по яркости, соблазнительности, казалось мне, должно быть этой жизнью. Разумеется, это была глупая идея, потому что в результате я совсем не нашел своей жизни. Получилось ровно наоборот — я пресытился окружающим, а сменить обстановку я пока не мог и не хотел.
И все же, в кутерьме негаданно появляющихся людей, новых увлечений, в сплетении каштанов и света, у меня была своя функция. Эта функция возникла сама по себе: жизнь я вел активную, общения было много, круг знакомых ширился каждый день. Мне это нравилось, и я принимал все приглашения на вечера, совместные походы по барам и клубам, музеям и концертам. Чем больше я ходил, тем больше людей узнавал и, разумеется, тем больше приглашали вновь.
Моим маленьким делом в Париже стало — быть связующим звеном. Ко мне обращались за помощью в поисках нужного человека или комнаты в аренду, у меня занимали денег, ко мне приходили переночевать, когда некуда было идти. Я принимал любую просьбу с радостью, потому что был рад помочь всем вокруг. Меня это не вводило в затруднение, потому что я знал, как облегчить жизнь другим. Было приятно сознание собственной важности для других, но еще приятнее было, выслушав новую просьбу и уже начиная набирать нужный номер, по-деловому и как бы между прочим упоминать: «Я сейчас позвоню одной знакомой, она мне должна услугу».
Так перезнакомился почти со всем русскоязычным Парижем и Подпарижьем. Это было не трудно: город маленький, русскоязычные друг друга и так знают. Половину я еще встречал из аэропорта, когда они только первый раз переступали границу Франции.
Северный вокзал
Я помню, как приехала Галина.
Это было начало моего второго года в столице Франции. Соответственно, я шел на второй год магистратуры. Я встретил ее по просьбе одного из русских знакомых: он заверил меня, что человек надежный и что надо помочь. Я согласился и в назначенный день приехал на Северный вокзал, держа наперевес огромный зонтик в качестве опознавательного знака.
Тяжелая остроносая громадина лилльского поезда проползла возле перрона и остановилась.
Я с независимым видом стал оглядывать обитателей самого загруженного вокзала в Европе. Интересно было наблюдать за их походкой: кто-то идет расслабленно, уверенно, кто-то, напротив, вертит головой, вытягивает шею, чтобы поскорее разглядеть встречающего. Вот женщина цокает каблуками по асфальту. Она явно спешит, может быть — опаздывает куда-то, по дороге поправляя на плече дамскую сумочку. Вот африканские две, явно камерунские, необъятных размеров женщины, одетые в некое аляповато-желтое подобие сари и в каком-то бесформенном головном уборе. Вот одинокая девушка в сари. Север Парижа притягивает к себе множество подобной публики. Я подумал, что вот бы и мне носить расшитый кафтан, красные шаровары и сапожки и пускаться вприсядку для увеселения публики в метро. Вот прогуливаются группами солдаты национальной армии с автоматами, совсем молодые, выглядящие потому немножко несерьезно по сравнению со своими обязанностями. Вот неподалеку у соседней платформы за небольшим металлическим заграждением толпятся встречающие «Евростар». Они по-особенному модны и современны, то ли действительно во многом выделяясь среди разношерстной вокзальной публики, то ли оказываясь каким-то привилегированным сословием лишь в моих глазах: тогда все связанное с «Евростаром» казалось таким далеким, а эти люди словно прикасались к таинственному источнику. В Англию мне нужна была виза, а без постоянной работы ее было не получить.