Глафира Семеновна задула одну изъ свѣчей.
-- Не замолчишь, такъ я и вторую загашу,-- сказала она.
-- Какая настойчивость! Какая нетерпѣливость!-- пожалъ плечами мужъ и зажегъ погашенную свѣчку.
-- Надоѣлъ... Понимаешь ты, надоѣлъ! Все одно и то-же, все одно и то-же... Коньякъ, Коньякъ...
-- А ты хочешь, чтобы я говорили только объ однѣхъ твоихъ шляпкахъ, купленныхъ тобой въ Парижѣ?...
-- Какъ это глупо!
Глафира Семеновна, кушавшая въ это время грушу, разсердилась, оставила грушу недоѣденною и начала ложиться спать.
Николай Ивановичъ умолкъ. Онъ поѣлъ, зѣвалъ и сталъ тоже приготовляться ко сну, снимая съ себя пиджакъ и жилетъ.
На дворѣ по прежнему ревѣла буря, вѣтеръ завывалъ въ каменной трубѣ, а дождь такъ и хлесталъ въ окна, заставляя вздрагивать деревянныя ставни, которыми они были прикрыты.
-- Погода-то петербургская, нужды нѣтъ, что мы въ Біаррицѣ, на югѣ Франціи,-- сказалъ онъ.
-- Не забудь запереть дверь на ключъ, да убери свой бумажникъ и паспортъ подъ подушку,-- командовала ему супруга.
-- Ну, вотъ... Вѣдь мы въ гостинницѣ. Неужели ужъ въ гостинницѣ-то?..-- проговорилъ супругъ.
-- А кто ее знаетъ, какая это гостинница! Пріѣхали ночью, не видали ни людей, ни обстановки. Да наконецъ, давеча самъ-же ты говорилъ, что, можетъ быть, эта гостинница находится гдѣ-нибудь на окраинѣ города, въ захолустьѣ. Сундукъ давеча внесъ къ намъ въ комнату совсѣмъ подозрительный человѣкъ, черный какъ жукъ, и смотритъ изподлобья.
-- Хорошо. Вотъ этого совѣта послушаюсь.
Николай Ивановичъ положилъ подъ подушку часы, бумажникъ и сталъ влѣзать на французскую высокую кровать, поставивъ около себя, на ночномъ столикѣ, зажженную свѣчку.
Въ трубѣ опять завыло отъ новаго порыва вѣтра.
-- Холодновато, холодновато здѣсь на югѣ,-- пробормоталъ онъ, укрываясь по французскому обычаю периной.-- Какъ мы завтра въ море-то купаться полѣземъ? Поди, и вода-то теперь отъ такого вѣтра холодная, такая-же какъ у насъ въ Петербургѣ.
-- Ну, вотъ... Вѣдь здѣсь купаются въ костюмахъ, а костюмы эти шерстяные. Въ костюмахъ не будетъ такъ ужъ очень холодно. Все-таки въ одеждѣ,-- отвѣчала Глафира Семеновна.
Черезъ пять минутъ супруги спали.
IX.
Ночью утихла буря, пересталъ дождь и на утро, когда Николай Ивановичъ проснулся, онъ увидѣлъ, что въ окна ихъ комнаты свѣтитъ яркое южное солнце. Онъ проснулся первый и принялся будить жену. Глафира Семеновна проснулась, потянулась на постели и сказалъ:
-- Всю ночь снились испанскіе разбойники. Въ чулкахъ, въ башмакахъ, въ курткахъ, расшитыхъ золотомъ и съ ножами въ рукахъ. Все будто-бы нападали на насъ. А мы въ лѣсу и ѣдемъ въ каретѣ. Но я почему-то не пугалась. Да и не страшные они были, а даже очень красивые. Нападаютъ будто на насъ и трубятъ въ рога.
-- Это вѣтеръ всю ночь завывалъ, а тебѣ приснилось, что въ рога трубятъ,-- замѣтилъ Николай Ивановичъ.
-- А одинъ будто-бы съ головой, повязанной краснымъ платкомъ... Точь въ точь, какъ мы видѣли въ оперѣ... А одинъ изъ нихъ ворвался въ карету, схватилъ меня на руки и понесъ будто-бы въ лѣсъ.
Николай Ивановичъ покрутилъ головой.
-- И всегда тебѣ мужчины снятся, которые тебя на рукахъ таскаютъ,-- проговорилъ онъ: -- Но я молчу. А приснись мнѣ испанки, такъ ты-бы ужъ сейчасъ набросилась на меня отъ ревности, хотя-бы я ни одной изъ нихъ на рукахъ и не таскалъ,
-- Полно врать-то! Когда-же это я за сонъ?.. На дворѣ, кажется, хорошая погода?-- спросила она.
-- Прелестная. Солнце свѣтитъ во всю...
Онъ отворилъ окно и сквозь пожелтѣвшую уже листву платана увидалъ голубое небо, а между двумя домами виднѣлся кусокъ морской синевы. Не взирая на восемь часовъ утра, уличная жизнь уже началась. Сновалъ народъ по тротуару, проѣзжали извозчики въ пиджакахъ, красныхъ галстукахъ и въ испанскихъ фуражкахъ безъ козырьковъ съ тульями, надвинутыми на лобъ. Везли каменный уголь въ телѣгѣ, запряженной парой рыжихъ быковъ съ косматыми гривами между роговъ, тащился сѣрый оселъ съ двумя корзинками, перекинутыми черезъ спину, въ которыхъ былъ до краевъ наложенъ виноградъ. Щелкали бичи, бѣжали въ школу мальчики съ связками книгъ, пронзительно свистя въ свистульки или напѣвая какіе-то разудалые мотивы. Въ домахъ черезъ улицу были уже отворены магазины. Николай Ивановичъ увидалъ газетную лавку, кондитерскую съ распахнутыми настежъ дверями и наконецъ вывѣску "Hotel de l'Europe".
-- Знаешь, Глаша, вѣдь мы хоть и на удачу пріѣхали въ эту гостинницу, а остановились въ центрѣ города, да и море отъ насъ въ ста шагахъ. Вонъ я вижу его,-- проговорилъ Николай Ивановичъ.
-- Да что ты!-- воскликнула Глафира Семеновна и тотчасъ-же, воспрянувъ изъ постели, принялась одѣваться.-- Неужели видно море?