-- Да вотъ одѣнешься и подойдешь къ окну, такъ и сама увидишь.
-- А купающихся видно? Вѣдь тутъ такъ прямо на виду у всѣхъ, безъ всякихъ купаленъ и купаются мужчины и женщины. Мнѣ Марья Ивановна разсказывала. Она два раза ѣздила сюда.
-- Нѣтъ, купающихся-то не видать. Да вѣдь рано еще.
Глафира Семеновна торопилась одѣваться. Она накинула на юбку утреннюю кофточку и подскочила къ окошку.
-- Быки-то, быки-то какіе съ косматыми головами! Я никогда не видала такихъ. Шиньоны у нихъ,-- указывала она на пару воловъ, тащущихъ громадную телѣгу со строевымъ лѣсомъ. Смотри-ка, даже собака телѣжку съ цвѣтной капустой и артишоками везетъ. Бѣдный песъ! А кухарка сзади телѣжки подъ краснымъ зонтикомъ идетъ. Должно быть, что это кухарка... Вотъ за этого несчастнаго пса я уже нахлестала-бы эту кухарку. Вези сама телѣжку, а не мучь бѣдную собаку. Смотри, собака даже языкъ выставила. Нѣтъ здѣсь общества покровительства животнымъ, что-ли?
Но Николай Ивановичъ ничего не отвѣтилъ на вопросъ и самъ воскликнулъ:
-- Боже мой! Михаилъ Алексѣичъ Потрашовъ на той сторонѣ идетъ!
-- Какой такой Михаилъ Алексѣичъ?
-- Да докторъ одинъ русскій... Я знаю его по Москвѣ. Когда ѣзжу въ Москву изъ Петербурга, такъ встрѣчаюсь съ нимъ въ тамошнемъ купеческомъ клубѣ. Вотъ, значитъ, здѣсь и русскіе доктора есть.
-- Еще-бы не быть! Я говорила тебѣ, что теперь здѣсь русскій сезонъ,-- отвѣчала супруга.
-- И еще, и еще русскій!-- снова воскликнулъ мужъ.-- Вотъ Валерьянъ Семенычъ Оглотковъ, переваливаясь съ ноги на ногу, плетется. Это ужъ нашъ петербургскій. Онъ лѣсникъ. Лѣсомъ и бутовой плитой онъ торгуетъ. Смотри-ка, въ бѣлой фланелевой парочкѣ, бѣлыхъ сапогахъ и въ голубомъ галстукѣ. А фуражка-то, фуражка-то какая мазурническая на головѣ! У насъ въ Петербургѣ солиднякомъ ходитъ, а здѣсь, смотри-ка, какимъ шутомъ гороховымъ вырядился! Батюшки! Да у него и перчатки бѣлыя, и роза въ петлицѣ воткнута! Вотъ ужъ не къ рылу-то этой рыжей бородѣ англичанина изъ себя разыгрывать,-- прибавилъ Николай Ивановичъ и сказалъ женѣ:-- Однако, давай поскорѣй пить кофей, одѣнемся, да и пойдемъ на берегъ моря. Всѣ внизъ къ морю спускаются. Туда и докторъ Потрашовъ пошелъ, туда и Оглотковъ направился.
Онъ позвонилъ и приказалъ явившейся на звонокъ горничной, чтобы подали кофе.
-- Женская прислуга здѣсь, должно быть,-- проговорилъ онъ.-- Люблю женскую прислугу въ гостинницѣ и терпѣть немогу этихъ чопорныхъ фрачниковъ лакеевъ съ воротничками, упирающимися въ бритый подбородокъ. Рожа, какъ у актера, и надменная, пренадменная. То-ли дѣло молоденькая, миловидная горничная, кокетливо и опрятно одѣтая! Въ чепчикѣ, въ фартучкѣ... Люблю!
-- Еще-бы тебѣ не любить горничныхъ! Ты волокита извѣстный...-- пробормотала жена.
-- Ну, вотъ видишь, видишь -- подхватилъ супругъ. Я сказалъ тебѣ давеча, когда ты мнѣ разсказывала твой сонъ объ испанцахъ... Чуть я что -- сейчасъ и ревность, сейчасъ и упреки. А я вѣдь, небось, не попрекнулъ тебя испанцами-разбойниками.
-- Такъ вѣдь я, дуракъ ты эдакій, испанцевъ видѣла во снѣ, а ты на яву восторгаешься горничными и говоришь взасосъ объ нихъ. Свѣженькая, молоденькая, въ чепчичкѣ, въ передничкѣ...-- передразнила Глафира Семеновна мужа.
Горничная внесла подносъ съ кофе, булками и масломъ, остановилась и, улыбаясь, заговорила что-то на ломаномъ французскомъ языкѣ. Глафира Семеновна раза два переспрашивала ее и, наконецъ, перевела мужу:
-- Хозяйка здѣшней гостинницы хочетъ насъ видѣть, чтобы переговорить съ нами о пансіонѣ.
-- Опять пансіонъ!?-- воскликнулъ Николай Ивановичъ.-- Какой тутъ пансіонъ, если мы только вчера ночью пріѣхали! Надо сначала испробовать, чѣмъ и какъ она насъ кормить будетъ. Апре, апре авекъ пансіонъ!-- махнулъ онъ горничной.
Супруги наскоро пили кофе. Глафира Семеновна прихлебывала его изъ чашки, отходила отъ стола и рылась въ своемъ дорожномъ сундукѣ, выбирая себѣ костюмъ.
-- Не знаю, во что и одѣться. Кто ихъ знаетъ, какъ здѣсь ходятъ!
-- Да выгляни въ окошко. Дамъ много проходитъ.-- кивнулъ мужъ на улицу.
-- Но вѣдь тутъ обыкновенная улица, а мы пойдемъ на морской берегъ. Мнѣ Марья Ивановна разсказывала, что на морскомъ берегу гулянье, всегда гулянье.
-- Ну, такъ и одѣвайся, какъ на гулянье.
-- Давеча, когда я смотрѣла въ окошко, дамы все больше въ свѣтлыхъ платьяхъ проходили.
-- Вотъ въ свѣтлое платье и одѣвайся. Вѣдь у тебя есть.
-- Хорошо, я одѣнусь въ свѣтлое. Но большой вопросъ въ шляпкѣ. Что здѣсь теперь: осень или лѣто? По нашему осень, но вѣдь здѣсь югъ, Біаррицъ, морское купанье. Если здѣсь теперь считается осень, то я надѣла-бы большую шляпу съ высокими перьями, которую я купила въ Парижѣ, какъ осеннюю. Она мнѣ изъ всѣхъ моихъ шляпъ больше идетъ къ лицу. Но если здѣсь теперь считается лѣто, то у меня есть прекрасная волосяная шляпа съ цвѣтами... Какъ ты думаешь?-- обратилась Глафира Семеновна къ супругу.