— Кажется, ты не заносчивая сука, и довольно смелая, поэтому ты мне нравишься.
Затем она бросила сумку на кровать, развернулась и подошла ко мне, протягивая руку.
— Я Фил Ларсон.
Я подала ей руку и сказала:
— Эмили Бёрнэм.
— Прости меня, если была резка, — немного смущенно проговорила она. — Это одна из моих ужасных привычек, от которой я стремлюсь избавиться, но пока не очень хорошо получается.
Я не знаю, что подтолкнуло меня так ответить, но я непринужденно продолжила:
— Ну что ж, Фил, а я богатая, заносчивая стерва, и я тоже изо всех сил стремлюсь стать другой, измениться, но мне это иногда тяжело дается.
На лице Фил вспыхнула коварная улыбочка.
— С этим я определенно смогу тебе помочь, можешь положиться на меня.
Я улыбнулась и начала заправлять кровать.
— Так твоё имя Фил? Это что-то сокращенное от Филломена или чего-то в этом роде?
— Нет, ты не отгадала. Моё имя даже похуже того, что ты назвала. Прежде всего, называй меня Фил. Ф-И-Л, не забывай. Моё полное имя Филит (прим.пер. Filet с анг. филе).
Я буквально открыла ошеломленно рот.
— Твои родители назвали тебя в честь куска мяса?!
— Ага. Но они не называли меня именно Филит. Они назвали меня Миньон. Это имя я не просто ненавижу, я даже готова избить любого, кто меня так назовет. Когда я училась в школе, меня называли Филе-Миньон (прим.ред. Филе-миньон — кусок говядины, отрез тонкой части вырезки. Используется для приготовления деликатесных блюд из натурального мяса — стейков «филе-миньон»), поэтому сокращенно Фил. И вот сейчас это прозвище привязалось ко мне, поэтому все называют меня просто Фил.
— Хорошо. Значит просто Фил.
Покачав головой, я освобождаюсь от воспоминаний о Фил, в последний раз придирчиво оглядываю себя в зеркале и беру свою сумочку, прежде чем спускаюсь вниз по лестнице. Я правда безумно скучаю по Фил, но я подбадриваю себя, потому что увижу ее уже всего через пару дней. Мы быстро сблизились и стали лучшими подругами. После первого курса мы съехали из общежития и сняли себе квартиру. Это помогало мне чувствовать себя более взрослой и самостоятельной.
Я усмехаюсь про себя, когда спускаюсь по лестнице. Я даже не могу представить, что бы случилось, если бы я привела сюда Фил и познакомила со своими родителями. Я даже знаю, что они сказали бы, какая она тупая и ограниченная, и не может входить в мой круг общения. И естественно, у идеальной во всех отношениях Селии Бёрнэм случился бы сердечный приступ, если бы я посмела привести сюда Фил.
Я достигаю последней ступеньки и вижу, что мама уже практически извелась от ожидания. Она очень привлекательная женщина, но на ее лице постоянно отстраненная, холодная маска безразличия, и знаете, я не припоминаю, чтобы она сменялась на более оживлённые эмоции.
— Честное слово, Эмили, почему ты всегда опаздываешь, — с упреком говорит мама.
Я вздыхаю.
— Я не опоздала, мама. Я спустилась в ровно оговорённое время.
Она берет свою сумочку и, проходя мимо большого зеркала в холле, быстрым взглядом осматривает себя. Поправляя свою идеальную прическу, она приглаживает и поправляет ладонью воображаемые выбившиеся из прически локоны, затем разворачивается и говорит немного сердито:
— Ты же знаешь, что я ужасно не люблю опаздывать, а что если мы попадем в пробку?
Теперь я вздыхаю немного громче.
— Значит, тебе следовало мне сказать, чтобы я спустилась чуть раньше запланированного времени.
— Не смей поучать меня, — жёстко выплевывает она. — В данный момент я нахожусь под ужасным давлением, потому что именно я организатор благотворительного вечера, который посвящён Бостонской больнице, и мне сейчас меньше всего надо, чтобы ты нервировала и давила на меня ещё больше.
Это означало, что нет смысла даже открывать рот, поэтому я кратко выдавливаю сквозь зубы:
— Да, мама. Прости, мама.
Но мне даже не жаль, сейчас мне совершенно безразличны ее слова.
Да, я прекрасно понимаю, что это очень плохо, но знаете, иногда мне кажется, что только так я могу вытянуть из неё хоть какие-то крупицы эмоций, пробраться к ней под кожу и увидеть, какая она на самом деле за фасадом холодной, равнодушной маски. И если я смогу увидеть там что-то правдивое, настоящее, значит, она умеет чувствовать хоть что-то кроме презрения, осуждения и антипатии по отношению к другим людям
Я следую за ней к выходу из дома, и мы садимся в лимузин, который, похоже, ожидает нас тут уже некоторое время. Когда мы усаживаемся, тут же поднимается перегородка, которая отгораживает нас от водителя, и она впивается в меня своим взглядом.
— Ты уже решила, какую выберешь специальность после окончания Колумбийского? Пришло время сделать заявление для прессы.