Ни одна из нас ничего не говорила в течение нескольких секунд, мы обе погрузились в неловкое молчание.
— Я хотела бы... нет, мне нужно извиниться перед тобой, Эмили. Мне так жаль, что пыталась навязать тебе Тодда. Я не имела ни малейшего представления о том, что произойдет, и я никогда не хотела, чтобы моя дочь была с кем-то подобным ему. Пожалуйста, поверь мне, — сказала она.
Слова вылились из нее, и они были пропитаны болью и чувством вины. Ее рыдания прервали последнее предложение, и мое сердце трещало по швам из-за моей мамы.
— Ой, мама. Пожалуйста, не плачь. Все в порядке. Честно, — ответила я.
— Нет, Эмили. Не в порядке. Твой папа говорил со мной, и он помог мне осознать, что я была ужасной матерью в последнее время. Я думаю, что настолько зациклена на внешнем виде и на том, кто и что подумает, что забыла о том, что реально важно. Но я надеюсь, что ты позволишь мне все наладить. Ты одна из самых важных людей в мире для меня, и я никогда не должна ничего ставить превыше тебя, — продолжила она.
Мы говорили по телефону в течение часа. Это рекорд для нас. Никс тихо сидел на диване, смотря американский футбол. Но его рука осталась на моем бедре, слегка поглаживая меня в жесте поддержки.
Моя мама чертовски шокировала меня, когда сказала, что они с отцом поговорили о возможности отказаться от планов на должность президента. Она сказала, что это не стоит любого разлада в нашей семье.
Я сразу же попыталась отговорить ее отступать. Я заверила ее, что мы сможем все, если постараемся. Она сказала, что это было только разговором, но они хотели включить меня, Райана и Данни в обсуждение.
И мое сердце остановилось.
Райан? Данни?
Я спросила ее, что это значит. Моя мать вздохнула и сказала:
— Это означает, что ты не единственная, кого обидели. После этого мне нужно сделать еще один звонок.
Ах, какая радость. Я вскочила с дивана, напугав Никса и Харли, и крикнул:
— Мама... я имею в виду... Мама... это здорово. Я так счастлива. Ты так полюбишь Данни. И Райан очень по тебе скучает.
Я прыгала вверх и вниз, танцевала по всей квартире, когда украдкой посмотрела на Никса. Все его внимание было приковано ко мне, и он улыбался мне до ушей.
Смех мамы прервался, и я помню, как она туманно проговорила:
— Мама в порядке, Эмили. Я вроде как довольна сейчас.
Это действительно был чудесный день. Я была так счастлива после этого, что бросилась в объятия Никса и практически умоляла его заняться грязными вещами со мной. Мы провели удивительный день в его спальне.
Слишком скоро настало время собираться на прием.
Я принесла свое коктейльное платье от Моник Люлье, а Никс взял смокинг Линка, который, к счастью, был того же роста и комплекции как он…
Я должна признать... Никс будет выглядеть потрясающе даже в мешке. Черт, я никогда не видела, его одетым ни во что, кроме футболки и джинсов, и он всегда выглядел аппетитно для меня. Но сегодня... в смокинге? Он выглядел невероятно потрясающе. Он даже уложил волосы немного, так что они были убраны назад со лба и висков, открывая его красивые линии и углы лица. Он не побрился, что мне очень понравилось. Его вечная щетина давала понять, чтобы никто никогда не забывал, что Никс Кэлдвелл был суровым мужчиной. И это меня привлекало.
Он был моим суровым мужчиной... на данный момент.
Когда я вышла из ванной после того, как нанесла последние штрихи в макияже, Никс стоял и выглядел очень нервным, держа букет цветов.
— Это для меня? — спросила я, мое горло пересохло, и глаза были готовы вот-вот наполниться слезами.
— Я побежал в лавку на углу, пока ты была в душе. Кажется, этим вечером они подойдут к твоему наряду, — кивнул он.
Я взяла букет и прижала к носу. Цветы не пахли сильно, но букет был прекрасен, и он был вручен мне невероятно закрытым человеком. Из-за простого факта, что он заботился обо мне, мое сердце грозилось треснуть и засосать его внутрь.
— Они прекрасны, Никс. Я поставлю их в воду.
Я больше ничего не говорила, потому что могла сказать, что он нервничал, а я была на грани того, чтобы расплакаться. Как только мы вышли, его рука змеей обвилась вокруг моей талии, из-за чего мне пришлось остановиться. Он прижал свои губы к моему виску и сказал:
— Я никогда не приносил цветы женщине прежде, Эмили. Это впервые для меня.
Я повернулась лицом к нему, и наши губы встретились... нежно, спокойно. Он отстранился.
— У меня много всего впервые с тобой.
Мое сердце гудело волнением из-за сказанных им слов, когда мы ехали в «Уолдорф-Астория».
Да... это был практически идеальный день, ведущий к этому приему по сбору средств.
И вот я стою в коридоре за пределами зоны комфорта, готовлюсь войти.