И Тодд Фулгрэм стоит здесь, положив свою руку на мою. Он появился из ниоткуда, без предупреждения.
В его жесте нет агрессии, и если бы не было чего-то грустного в его манере поведения, я бы закричала во всю силу легких, чтобы выбраться из ловушки. Но он тихо говорит:
— Эмили... мне очень нужно с тобой поговорить... объяснить ситуацию...
Я не должна доверять ему. Я должна вежливо найти отговорку и идти в другую сторону... или бежать в уборную. Но его тон другой. Он не умоляющий, детский, угрожающий или высокомерный как это привычно для Тодда Фулгрэма.
Он печальный и напуганный.
Мое сердце, чертов дьявол, подсказывает, что у меня нет выбора, кроме как остаться и послушать.
— Хорошо, — говорю я.
Он отпускает мою руку и запускает ее в свои волосы.
— Во-первых, извини за то, что пришел. Но я знал, что ты здесь, и должен был поговорить с тобой... лично, — начинает он.
— Я слушаю, — говорю я осторожно.
Тодд ведет меня к обитой скамейке около стены в коридоре. Мы оба садимся, и наши колени направлены друг на друга
Он нервничает, скручивая пальцы.
— Эмили... Мой отец очень давит на меня: он хочет, чтобы мы были вместе. Хочет быть привязанным к твоему отцу больше, чем просто деньгами, — продолжает он.
Я киваю ему. Я понимаю его. Моя мать делала то же самое.
— Он сделает все, грозится лишить меня всех финансов, и если я не заключу сделку с тобой, тогда он выгонит меня из семьи. Вот почему я так безумно хотел возобновить наши отношения, — говорит Тодд.
Я почти беру руку Тодда в жесте сочувствия, но сдерживаюсь. Я не хочу, чтобы он думал, что есть надежда на что-то для нас.
— Мне очень жаль, Тодд. Я знаю, на что это похоже — быть использованным ради выгоды, — отвечаю я ему.
Он дарит мне небольшую улыбку понимания.
— Твоя мама хочет то же самое для тебя. Ты понимаешь важность имиджа? — спрашивает он меня.
Я киваю, но не уверена, к чему он клонит. Я думала, он почти извинился, но теперь не уверена.
Тодд молчит. У него есть что-то большее, что он хочет сказать, я это знаю. Он осматривается, и видит, что в коридоре очень людно. Он встает и тянет меня вверх, я оказываюсь в углу рядом с растениями и большой вазой с цветами. Здесь более приватная обстановка. Моя спина прижита стене, а он передо мной. Он смотрит налево и направо, чтобы убедиться, что мы одни.
— Это не самое худшее, Эм. Я действительно в отчаянии и мне нужна твоя помощь... — говорит он с отчаянием.
Что-то явно не так, но Тодд не угрожает. Он выглядит напуганным и подавленным. Я начинаю нервничать, и мне становится страшно за него.
— Что случилось, Тодд? Ты можешь сказать мне, — уверяю его.
Он делает глубокий вдох, смотрит на потолок, затем вниз на меня. Его дыхание выходит со свистом.
— Я не могу рассказать тебе всего, но мне действительно нужна видимость того, что мы вместе. Мой отец не должен знать, что я потерпел неудачу в этом.
— Что? Ты хочешь, чтобы я притворялась, что у меня отношения с тобой? — Идея нелепа.
— Да, это именно то, о чем я говорю. Посмотри, люди делают это все время. Я знаю, что ты ничего не чувствуешь ко мне, и знаю, что ты с другим парнем. Если мы сможем делать вид, что мы вместе, меня не будет волновать, что ты делаешь на стороне.
Хорошо, теперь Тодд вышел за рамки и находится на грани полного идиотизма.
— Тодд... это самое нелепое, что я слышала. И ответ «нет». Теперь, если ты извинишь меня, мне нужно вернуться, — отвечаю я.
Я поворачиваю налево, чтобы пройти мимо Тодда, но он протягивает руку, хватая мою.
— Эмили... пожалуйста, послушай меня. Это серьезно, — продолжает он.
Я смеюсь над ним.
— Ничто не является настолько серьезным, Тодд, чтобы мы были в фиктивных отношениях. Мне очень жаль... найди кого-то другого, чтобы играть в свои игры.
Я пытаюсь вырваться от него, но он по-прежнему держит меня. И тогда я понимаю, что ошиблась, давая Тодду немного времени. Я пытаюсь вытащить свою руку еще раз, но я не могу освободиться. Я решаю пригрозить:
— Если ты не отпустишь меня, Тодд, я закричу.
Что, кажется, работает, и он отпускает.
— Эмили, — говорит он с явным отчаянием, но он понижает голос до хриплого шепота, чтобы никто не мог услышать: — Я гей, и я в большой беде, если это всплывет.
Что за черт?
Я ничего не могу поделать, но знаю, что мое лицо — это, наверное, сочетание ужаса, грусти, сочувствия и гнева одновременно. Однако, прежде чем я могу что-то сказать, за спиной Тодда кто-то появляется, и я ахаю.
Никс подходит к нам, его глаза сосредоточены на Тодде. Его кулаки сжаты, и злость контролирует выражение его лица. Первое, что я осознаю, — Никс пострадал в прошлом от проблем с яростью. Он готов обрушить свою ярость на того, кто встанет у него на пути.