Она была уверена, что в конце концов все тайны ее прошлой жизни станут явью, но надеялась спокойно пожить первое время с соплеменниками Джондалара и получше познакомиться с ними. Но может быть, так даже лучше. Если ей придется уйти, то лучше сделать это сразу, пока она еще не успела полюбить их.
Но из-за Джондалара могут возникнуть сложности. Она любит его. Неужели ей придется уйти без него? Его ребенок уже зародился в ней. Не просто ребенок его очага, или даже его духа. Именно его ребенок. И не важно, каково мнение других по этому поводу, она была убеждена, она твердо знала, что это был настолько же его ребенок, насколько и ее. Он зародился в ней, когда они делили Дары Радости… Дары Радости, посланные Великой Земной Матерью Ее детям.
Эйла боялась взглянуть на него, страшась того выражения, что может увидеть на его лице. Вдруг она решительно подняла глаза и посмотрела прямо на Джондалара. Она должна узнать.
Глава 4
Джондалар улыбнулся и едва заметно кивнул. Он накрыл ее руку своей и успокаивающе пожал ее. Эйла с трудом поверила происходящему. Значит, все в порядке! Он все понял и поддерживает ее. Она может говорить все, что захочет, о своей жизни в Клане. Он останется с ней. Он любит ее. Она улыбнулась ему в ответ своей удивительной, исполненной любви улыбкой.
Джондалар также понял и ход мыслей Зеландони, и, к его собственному большому удивлению, его это не встревожило. Когда-то он очень страшился того, что его родственники и соплеменники подумают об этой женщине и что они подумают о нем, посмевшем привести ее к себе домой, от этого страха он даже едва не отказался от нее, едва не потерял ее. Теперь же он обрел спокойствие. Как бы он ни любил своих родных, как бы ни радовался встрече, если его собственная семья не примет ее вместе с ним, то он уйдет. Больше всего он любил именно Эйлу. Им уже сделали много предложений. Люди нескольких Пещер уже просили их остаться жить с ними, включая Даланара из племени Ланзадонии. Он был уверен, что где-нибудь они найдут себе пристанище.
Жрица заметила молчаливый разговор, произошедший между Эйлой и Джондаларом, закончившийся каким-то одобрением или согласием. Это разожгло ее любопытство, но она давно поняла, что наблюдательность и терпение обычно лучше удовлетворяют ее любопытство, чем вопросы.
Эйла решительно повернулась к Зеландони.
— Креб был Мог-уром Клана Брана, он общался с миром Духов, по он был не простым мог-уром. Он был как ты, Зеландони, Верховным Мог-уром всего Клана. Но для меня Креб стал… мужчиной моего очага, хотя родилась я в другом племени, а женщина, жившая с нами, Иза, была его сестрой, а не женой. Креб никогда не имел жены.
— Кто или что такое Клан? — спросила Зеландони. Она отметила, что странный акцент Эйлы стал заметнее, когда она заговорила о них.
— Клан принял меня… удочерил меня. Это племя приняло меня к себе, когда я осталась… одна. Креб и Иза вырастили и воспитали меня. Иза стала для меня матерью, единственной матерью, которую я помню. Она была знахаркой, целительницей. Иза тоже была главной в своем искусстве. Она считалась самой уважаемой в роду знахарок, так же как ее мать и ее бабушка, как все ее предки в непрерывной последовательности от зарождения Клана.
— Значит, именно там ты научилась целительству? — спросила Зеландони, слегка подавшись вперед на подушках.
— Да. Иза обучала меня, несмотря на то, что я была лишь ее приемной дочерью и не обладала такой памятью, как Уба. Уба была моей сестрой. Не родной, а сводной сестрой.
— А что случилось с твоей настоящей матерью, с твоей семьей, с племенем, в котором ты родилась? — поинтересовалась Зеландони. Все окружающие были очень заинтересованы, но почтительно предоставили Зеландони право задавать вопросы.
Эйла откинулась назад и задумчиво подняла глаза, словно пыталась найти какой-то ответ. Затем она взглянула на эту могущественную женщину, которая так пристально разглядывала ее.
— Я не знаю. Не помню. Я была совсем девочкой, Иза предположила, что мне было пять лет… хотя она не знала таких счетных слов, как у Зеландонии. В Клане возраст человека определяют периоды его жизни. Первый год называется годом рождения, второй — грудного кормления, третий — отлучения от груди, и так далее. Учитывая эти периоды, я сама выразила свой возраст в счетных словах, — старательно объясняла Эйла. И вдруг она задумчиво умолкла. Ей не удастся сейчас объяснить им все, рассказать всю свою жизнь в Клане. Наверное, лучше просто отвечать на вопросы.
— И ты совсем ничего не помнишь о своем родном племени? — настаивала Зеландони.
— Я знаю только то, что Иза рассказала мне. Землетрясение разрушило их пещеру, и Клан Брана, подыскивая новую, нашел меня лежавшей без сознания на берегу реки. Они блуждали в поисках нового жилья, но Бран позволил Изе взять меня с собой. Она сказала, что на меня, должно быть, напал пещерный лев, поскольку следы его когтей остались на моей ноге, четыре глубокие раны от большой лапы пещерного льва, и они были грязными, зараженными, гниющими. — Эйла подыскивала правильные слова.
— Да, я понимаю, — сказала жрица. — Когда раны воспаляются и гноятся, то дело может дойти до очень тяжелого воспаления или заражения. Кошачьи лапы на такое способны.
— У меня до сих пор сохранились эти отметины. Именно поэтому Креб понял, что Пещерный Лев выбрал меня и стал моим тотемом, хотя он обычно выбирает мужчин. Мне еще снится иногда, что я лежу в каком-то тесном и темном месте и вижу, как ко мне приближается большая кошачья лапа.
— Это очень важный сон. Ты видела еще какие-то сны? О своей детской жизни, я имею в виду.
— Видела еще один более страшный, но его трудно рассказать. Мне никак не удается до конца вспомнить его. Остается в основном ощущение, ощущение дрожащей земли. — Молодая женщина вздрогнула. — Я ненавижу землетрясения!
Зеландони понимающе кивнула.
— А еще какие?
— Больше нет… вернее, мне приснился однажды еще один сон, когда Джондалар уже шел на поправку и учил меня говорить…
Подумав, что Эйла как-то странно выразилась, Зеландони глянула на Мартону, пытаясь понять, не заметила ли и она этого странного выражения.
— Я кое-что начала понимать, — продолжала Эйла, — и выучила много слов, но мне было трудно произносить их все вместе, и тогда мне приснилась моя настоящая мать. Я видела ее лицо, и она говорила со мной. После этого обучение пошло быстрее.
— Да-а-а… Это очень важный сон, — заметила служительница. — Всегда очень важно, когда Великая Мать приходит к тебе во сне, какое бы обличье она ни приняла, но особенно когда Она предстает в образе твоей родной матери, говорящей с тобой из мира Духов.
Джондалар вспомнил, что ему тоже приснилась Великая Мать, когда он еще жил в долине Эйлы. Очень странный сон. "Надо будет как-нибудь потом рассказать его Зеландони", — подумал он.
— Странно, если тебе снилась Мать, то почему ты не призвала Ее, когда хотела помочь Тонолану найти путь в мир Духов? Я не понимаю, почему ты обращалась к Духу Пещерного Медведя, а не к Великой Земной Матери.
— Я не знала о Великой Земной Матери, пока Джондалар не рассказал мне, после того как я научилась вашему языку.
— Ты не знала о Дони, о Великой Земной Матери? — изумилась Фолара. Зеландонии никогда не слышали о племенах, которые не почитали бы тем или иным образом Великую Земную Мать, хотя и называли ее по-разному. Все присутствующие были крайне озадачены.
— Клан почитает Урсуса, Великого Пещерного Медведя, — сказалa Эйла. — Вот почему я призывала Урсуса помочь проводить дух погибшего мужчины… тогда я не знала еще его имени… но просила помочь ему, несмотря на то, что он не принадлежал Клану. Я также просила помочь ему Дух Пещерного Льва, поскольку он был моим тотемом.
— Что ж, раз ты не знала Ее, то сделала все, что могла, в тех обстоятельствах. Я уверена, это помогло, — сказала Зеландони, постаравшись скрыть возникшее у нее беспокойство. Возможно ли, чтобы дети земли не знали своей Великой Матери?