Я целый час раскладывала и развешивала вещи в шкафу. Дрожащими пальцами, осторожно, чтобы не испортить, касалась приятной на ощупь, милых расцветок верхней одежды, тонкого ажурного белья, мягких кожаных туфель и босоножек, и множества разных женских мелочей. Последние пять лет у меня практически ничего не было, та пижама, в которой меня нашел Жак, служила мне несколько месяцев. Разобрав пакеты, оставшееся время, выделенное мне для отдыха, я потратила, чтобы не спеша принять душ, наслаждаясь водой и тонким нежным ароматом геля, а потом просто сидела на краешке кровати, упивалась покоем и тишиной.
— Почему ты не переоделась? — чуть нахмурился Жак, зайдя в спальню, предварительно постучавшись и увидев меня в той же майке.
Опустив глаза, я нервно сжала руки в кулаки и шепнула:
— Ты не сказал, что мне можно что-то надеть… из этого.
Жак опустился напротив меня на колени, сел на пятки. Обхватил большими теплыми ладонями мои сжатые кулаки и, неожиданно наклонившись, начал покрывать их осторожными поцелуями. Это было так необычно и непредсказуемо, так остро ощущалось его горячее дыхание на моей коже, что я даже дышать перестала. Замерла и, закусив губу, таращилась на черноволосую макушку склонившегося над моими коленями мужчины.
Наконец, он поднял лицо и глухо, с ощутимой грустью попросил:
— Прости, не подумал. Все эти вещи твои. Носи, меняй, как тебе заблагорассудится, да хоть выкини. Тебе не надо спрашивать у меня, надевай что хочется и как хочется. Как только ты немного придешь в себя и восстановишься, мы купим еще много других, каких захочешь. Согласна?
— Да, — хрипло шепнула я.
Я сплю! Потому что это сон, долгий и прекрасный; обещания, поцелуи, стоящий передо мной на коленях оборотень, от которого альфой разит так, что дыхание у волчицы перехватывало — всего этого просто не может быть. Жак, словно подслушал мои мысли, встал и его движение, его ладонь, которая вынудила и меня встать, дали понять, что во сне все так остро не ощущается. Открыв створки шкафа, Жак бережно поставил меня перед собой, затем словно одеялом окутал со всех сторон, заставив окаменеть. Вновь его дыхание остро чувствуется, шевелит волосы у меня на макушке, а поросшие волосками предплечья скользят по моей чувствительной коже, заставляя взбудораженных мурашек носиться по всему телу.
— Солнце уже не опасное, поэтому предлагаю погулять по берегу, согласна?
Сейчас я вновь смогла лишь кивнуть, сосредоточившись на слишком тесном соприкосновении наших тел.
— Тогда выбери наряд для прогулки и одевайся. Может, ноги захочешь помочить в океане.
Поцелуй, осторожный и короткий, в висок, затем меня выпустили из захвата. И снова я одна в комнате, сердце колотится, ладони вспотели от волнения и непривычного «общения». А передо мной на выбор столько красивых нарядов! Когда-то давно я читала сказку про Золушку и именно в этот момент совершенно неожиданно всколыхнулась фантазия: ну прямо, как настоящая героиня той истории, готовлюсь к своему первому балу. Пусть на берегу и наедине с мужчиной, но как во всамделишной сказке. Луна, как же давно меня не посещало воображение, я почти забыла про свои сказки.
Вытерев одинокую слезу, слезу радости, бесшумно ступая вдоль шкафа и затаив дыхание, я выбирала! Себе! Наряд! Желтый сарафан на бретелях, с широкой юбкой до голени. И легкие светлые шлепанцы. Свои буйные кудри я заплела в длинную косу. Когда Жак зашел за мной, я стояла у шкафа, чуть расставив руки, боясь помять новую красивую вещь.
А дальше, дальше я все же уверилась, что попала в сказку. И где-то в другой реальности, иначе как объяснить, что на берегу мы кормили чаек, бросая им что-то из захваченной из дома корзины. Стайка птиц носились вокруг нас и громко кричала, требуя еще и еще. Некоторые настолько наглели, что слегка щипали клювами и коготками цеплялись за вытянутые к ним ладони. Но это было настолько здорово и весело, что царапины не имели значения.
После мы бродили вдоль берега, на мелководье. Жак ни разу меня не поторопил, даже когда я с полчаса просто стояла и смотрела на горизонт, наслаждаясь шумом прибоя и ощущая, как белые барашки волн омывают мои ноги.
На закате Жак разжег костер в каменном костровище на границе сада и песчаной косы. Видимо, он заранее поставил там пару плетеных кресел с подушками и круглый столик. На ужин мы ели таявшую во рту рыбу, пожаренную на костре, пили белое вино, я впервые попробовала этот напиток, и молча наблюдали за погружавшимся в черный океан красным солнечным шаром.