Сначала деловые партнеры, а теперь и жители поместья и окружающих земель, даже наемники на службе у дона — все сторонятся меня, проклинают в спину. Мало кто знает о суровой и неприглядной действительности — дрессировке, которой меня подверг «дядюшка», добиваясь той самой «рефлекторности» реакций на ложь. Когда за попытку скрыть правду меня и мою волчицу ломали до кровавых пузырей. Ломали физически и морально, уничтожая чувства, насаждая покорность и смирение.
Спасение своего разума я нашла в сказках, которые сама же и сочиняла десятками, отстраняясь от кошмаров и ужасов реальности. В любой тяжелой ситуации мысленно пряталась в воображаемой сказке — там, где побеждает добро, любовь и справедливость, где можно встретить единорогов и пегасов, где живут принцессы, где в самый страшный момент на помощь приходит Он — предназначенный мне судьбой Волк. Ведь в детстве родители часто говорили, что у каждого вера есть пара, которая одна и навсегда. И я верила: где-то есть и моя, надо только дождаться, Он придет и спасет. Я ждала и верила! Вопреки…
Последние годы я жила затворницей; из своих покоев выходила только в сопровождении Мартинеса на ежевечерние прогулки в сад и в кабинет к дону Луке или в поездку с ним по делам. За десять лет «дядя» смирился с моей двуипостасной сущностью, даже выгуливал мою волчицу на поводке в саду, теша свое эго и наслаждаясь вседозволенностью. Еще бы, дрессированный оборотень, где это видано!
Отношение ко мне менялось с ростом власти и влияния Кровавого Дона. Ценил меня как основу своего благосостояния. Поэтому по-хозяйски, как весьма важную и ценную вещь, берег. В моих покоях красиво и уютно; одежда — по последнему слову моды, ведь я числюсь его племянницей; кормят всем, что душе угодно, я привыкла к изысканной и вкусной кухне.
В качестве развлечений, чтобы «вещь не перегорела», мне позволено смотреть сериалы, читать книги и покупать их в неограниченных количествах на личное усмотрение. С учетом того, сколько всего я узнавала на деловых встречах и переговорах хозяина, какие знания и специфическую информацию получала, угрозы от книг для его влияния на меня, он не видел. Дон в курсе моего пристрастия, по его же словам, к сказкам с картинками. При покупках поверх научной и учебной литературы всегда лежали фантазийные и фантастические истории, вызывавшие у него снисходительные усмешки. Зато мое самообразование оставалось маленьким секретом. Может, и не оставалось, но никого не настораживало.
Три мои отчаянные и провальные попытки побега тоже каждый раз меняли его отношение ко мне. Иногда мне казалось, что душа истаивает в плену, без природы, без доброты и заботы, без общения. Без веры в чудеса и хорошее. Поэтому я раз за разом долго готовилась, усыпляла бдительность тюремщиков, собирала силы, информацию, ловила удобный момент и - умирая от страха, сбегала.
Первый побег удался в семнадцать лет. Ровно три дня в джунглях я будто летала, голова кружилась от свободы, счастья и запахов леса. Я попалась там, где погибла моя семья и стая, а ведь догадывалась, что рискую, но не справилась с навязчивым, непобедимым желанием попрощаться и еще раз увидеть родной дом. Даже если это уже давно поглощенные джунглями сгоревшие остовы. Там меня и поймали.
Второй раз случился пять лет назад. Сеньор Саллес совершенно случайно выяснил, что у него есть бастард. «Ошибка молодости» пришлась весьма кстати и оказалась выгодным долгосрочным вложением. И пусть двадцативосьмилетний Себастьян, сын прислуги и дона, не отличался умом и сообразительностью, был не образован и бесхарактерен, но для «разведения» внуков подходил идеально. Поразительно, но неистово веровавший и одновременно ненавидевшей мою инаковость дон Лука неожиданно решил: его внуки достойны вечной жизни и недоступных человеку супер способностей веров, поэтому, если скрестить сына с оборотнем, великий дон получит самого лучшего преемника. Мои отчаянные попытки донести до него, что это в принципе невозможно, ведь мы разные виды, а потомство рождается только у истинной, или идеально подходящей пары, — не удались. В итоге я чуть не изувечила Себастьяна, когда он пришел ко мне «скрещиваться», а затем сбежала.
Даже когда меня поймали, я билась за свою женскую честь как сумасшедшая. Мало того, что стала свидетельницей убийства стаи и родных людьми, меня еще и нещадно били. Я категорически не переносила любых прикосновений. Ни о каком сексе и желании к особям противоположного пола речи быть не могло. Я их в страшном сне не видела. Даже о прекрасном принце из сказки, моем личном Волке, который когда-нибудь придет и спасет, мечтала чисто платонически. Дальше «и понес ее на руках в счастливое будущее» мои мечты и желания не продвигались.