Алешка снял трубку: — Слушаю!
Сначала в трубке послышался какой-то шорох, а затем…. Далекий, слегка приглушенный, но четкий голос — ясный голос ребенка, мальчишки лет, наверное, десяти, начал говорить…. Первое стихотворение Алешка потом так и не мог вспомнить — что-то из Пушкина или Лермонтова; но следующее…. Слушая следующее стихотворение, Алешка ощутил, как по спине будто провели ледяной рукой. Это было его собственное стихотворение. Алешка Терентьев никогда и никому не рассказывал, что пишет стихи. Даже родители не знали об этом. Даже…. Даже Лена. Он никогда не показывал девочке посвященные ей стихи, хотя был влюблен в нее уже целых пять лет, — они познакомились в четвертом классе. Так откуда же узнал о стихах этот таинственный неизвестный мальчишка?!
Алешке стало страшно. Почему? Он не знал, не мог объяснить. Голос в трубке смолк. Алешка уже не мог сдержаться: —Ты кто? Кто ты? — крикнул в трубку. Ответа не было. Только ледяная, какая-то липкая тишина, казалось, просачивалась из трубки телефонного аппарата и затягивала, словно паутина.
Послышались шлепающие шаги — мама. Значит, звонок все-таки разбудил ее; или Лешкин крик. Она вошла в халате, зевая, потирая заспанные глаза. — Это папа звонил, сынок?
Алешка отрицательно мотнул головой; говорить он не мог — отчего-то перехватило в горле.
— А кто?
— Не знаю, — голос у парня был хриплый и сдавленный. Мать с удивлением посмотрела на него.
На кухне заработал холодильник. Нервы у Алешки были на пределе. Этого невинного звука было достаточно, чтобы он закричал от необъяснимого давящего страха. Алешка закричал…. И…. Проснулся.
Сев на кровати, он несколько минут не мог очнуться от охватившего его во сне чувства страха. Лицо было мокрое от пота, дыхание с трудом вырывалось из легких. Наконец, придя в себя, Алешка вздохнул и покачал головой: «Ничего себе, кошмарчик!» Алешка потихоньку прокрался в ванную. Пустил холодную воду, ополоснул разгоряченное лицо и сделал несколько глотков прямо из-под крана. Затем вернулся в комнату и лег в постель.
Резко, требовательно и по-междугороднему длинно зазвонил телефон.
Конец
Зимний сон
Было уже часов восемь темного зимнего вечера. В комнате родителей громко тикали часы. Из проигрывателя раздавался тихий голос. Сестры Скотта, свернулись калачиком на диване и, затаив дыхание, слушали новую сказку; — пластинку им накануне принес папа. Сейчас кроме Лайзы и ее младшей сестренки Альбертины в квартире никого не было. Родители ушли на вечер в гости. Сидеть вот так — совершенно одним, в полной темноте, и слушать сказку было вдвойне страшней и втройне интересней.
— И вот, — говорил тихий зловещий голос, — когда в деревне все улеглись спать, в темном ночном небе появилось еще более темное пятно. Оно медленно поднималось все выше, пока не достигло диска луны. То была ведьма. Разозлившись на жителей деревни, она решила украсть луну и все-все звезды, чтобы их свет не помешал ей творить черные дела…
А что будет дальше, вы узнаете, перевернув пластинку.
Какое-то время бы слышен легкий шорох, а затем раздался щелчок: это закончила крутиться пластинка.
Негромкий резкий звук подействовал на сестер как выстрел стартового пистолета. Они, не сговариваясь, вместе подбежали к окну. На улице было довольно темно. Кое-где лениво горели фонари вдоль дороги и редкие огоньки освещенных окон. Немногочисленные прохожие неторопливо брели каждый по своим делам.
— И куда это запропастились мама с папой? — недовольно пробормотала себе под нос старшая из сестер — десятилетняя Лайза. Она ничего не сказала сестренке, не желая пугать малышку, но сама была уже сильно обеспокоена. Ведь родители обещали вернуться к половине девятого. А сейчас…. Часы пробили девять.
— Ой, Лайза, смотри! — вывел девочку из мрачной задумчивости голосок сестры.
— Что, Берти?
— Смотри, Лайза, там что? — отозвалась Альбертина.
— Что? Где? — Лайза посмотрела в окно.
— Да нет, не там, а во-о-он там, — досадуя на непонятливость сестры, Берти ткнула пальчиком в холодное стекло. И в самом деле, представшее их взорам зрелище было весьма любопытным.
В самом дальнем конце детской площадки под старым деревом стояла странная фигура. В длинном не то плаще, не то каком-то балахоне, в каком-то нелепом остроконечном колпаке. Освещение в том углу площадки не было, и девочки с трудом различали происходящее. В руках непонятное существо (даже неясно было видно: мужчина это или женщина) держало нечто, своими очертаниями похожее на палку или метлу.