– Да помню, вы его дочь? – подтвердил он ее намеки, освобождая напряжение. – Так что же вы хотите?
– Верно, я его дочь, а моя дочь, – высоко заныл ее голос, – слегла! Лежит немощная! Помогите, пожалуйста! – наворачивались на ее удрученные глаза слезы. Макушина сдержанно подтирала их, незаметно для Ивана.
– Право…, – повел Иван Андреевич своими крепкими плечами, – не знаю, чем тут помочь смогу. – У нее проблемы с глазами? – проявил он участие, постукивая ручкой по столу.
Макушина Татьяна Вячеславовна растеряно задумалась:
– Вроде пока нет, – распрямились складки ее губ, в замешательстве.
– А тогда я чем помогу? – недоуменно спросил он у Татьяны, забыв, что хочет есть и пить, и про все остальное, и что он тоже просто человек.
– Вы можете прийти и поговорить с ней, как врач, как коллега ее деда. Отца моего, своего деда она очень любила, уважала. И видите, как бывает, слегла с легкой травмой позвоночника. Молодая, красивая, не хочет жить. Вогнала себя в тяжелое психическое состоянии и не шевелится, от жизни отвернулась, таблеток гору выписали, а результата нет, – выговорилась женщина перед врачом, поблескивая белыми зубами.
– Ваня почесал затылок, подумал слегка и выдал ей:
– Сожалею. Психолог ей нужен, а я то, что… Не моя специальность, – отделался он от Макушиной. «Пришла и ноет тут над душой, а он отвык от женских слез». Дочь жизнерадостная, а жена его сама избавила от себя же. Давненько он забыл, как надо успокаивать женщин этих…
– Извините, – смирно произнесла Татьяна, сгорбившись разу в своем одиноком горе, и сдавшись под черствой стеною врача покинула кабинет.
Ваня задышал, похлопал по своим карманам, покрутил старый телефон в руках. Его рабочая смена подошла к концу. Он открыл окно, проветрить кабинет и свежий воздух добрался до его больших ноздрей. Подышав сапом, закружился по оси, заполнил отчеты на рабочем компьютере, закрыл программу. Довольно потянулся, растягивая свое отсиженное тело; снял халат, собрался на выход.
Закрыв кабинетную дверь, легко задвигался по коридору, мимо ревущей на скамейке женщины. «Этого еще не хватало!» – раздраженно подумал он про себя, – «тут комиссия ходит, не дай бог».
Татьяна плакала задавленно, повернувшись лицом к стене, прикрывая лицо замученными руками. Всхлип доносился до оконных рам. Ваня, притормозив замялся, неожиданно для себя растаял сердцем, растрогался. Вернулся назад к лавочке:
– Ну что, вы? Не плачьте, прошу вас. Давайте ваш адрес, я приду. Обещаю! – поклялся он, лишь бы успокоить взорвавшуюся слезами старую знакомую. – Попробую поговорить с вашей дочерью, и помочь ей!
– Спасибо! – оживилась женщина, подтирая с отечных глаз слезные подтеки, – больше не к кому обратиться! Спасибо большое! – Всхлипнув глубоко горлом, задышала коротко и часто, достала листок и протянула адрес.
Сентябрь осыпался листвой, оголялся интенсивно. Раскачивались деревья, стучали ветки, колышимые на ветру, а небо уходящее-голубое, топлеными вечерами горело. А потухнув, смешалось с теплым, осенним воздухом, и с ночным покорным небом.
4
Прошла первая неделя, а Иван не спешил с обещанием. По традиции съездил на дачу, подрумянился там, как всегда свежим воздухом, подзарядился загородной силой, и счастливый вернулся домой. Но в понедельник, во время рабочих часов, почему-то неспроста заточило его совестливое сердце. «Обещал же, Татьяне Вячеславовне Макушиной!» Дотянув до среды, решился на четверг, после работы.
Опавшие московские листья застелили осенними красками асфальтовые тротуары. Воздух нежился, полу свежий, белая дымка собиралась в небе, менялся ветер. А закаты на западе, стояли жгуче красивыми, лиловым отблеском меркнул свет.
Иван быстро нашел адрес, набрал домофон. Поднялся на седьмой этаж. Он сам, по совпадению жил на седьмом. Не низко, ни высоко. Если лифт сломается, подняться с мальчишечью легкость он мог не напрягаясь.
В приоткрытой двери стояла Татьяна Вячеславовна, с надеждой потаенной встретила она его, в глазах пробежала радость, будто очень желанного гостя встречала.
Иван зашел, поздоровался, снял ботинки, втиснул ноги в подготовленные ему тапочки.
– Руки помою, – предусмотрительно направился он в ванну.
– Конечно, – провела его Татьяна к двери в ванную, включила свет. – Вот это полотенчико для рук, – скромно отступилась она, не преследуя.