― Айла, ты приближаешься очень близко к краю. Я предлагаю тебе быстро со всем разобраться, ― крикнул Хейден, на удивление мне показалось, что он в панике.
Я не знала, как он мог видеть в кромешной темноте, что я приближаюсь к краю, но предположила, что это какое-то преимущество Гидов.
Я чувствовала, что мое время истекает, пока я продолжала мчаться к краю, думала лишь левая рука или правая? В какой из них фиолетовый?
― Айла! ― снова выкрикнул Хейден, на этот раз казалось, что он в двух секундах от того, чтобы действительно сорваться.
Должно быть, я близко подобралась к обрыву.
― Я не помню, в правой или в левой руке у меня фиолетовый флакон, ― крикнула я в ответ, теперь совершенно отчаянно.
Я поднесла оба флакона к носу, пытаясь различить два запаха, но знала, что у меня практически нет времени.
― В левой! ― выкрикнул мне Хейден.
Без всяких вопросов я быстро выпила жидкость в левой руке и почувствовала, как мои ноги покидают землю на один захватывающий миг. Оба флакона выпали из моей руки, и я надеялась, что они мне больше не понадобятся, как только я доберусь до убежища.
Мои ноги коснулись мягкой травы последнего подиума, и я тут же врезалась в твердую фигуру, отправив нас обоих на землю. Солнце снова появилось, и я посмотрела на Хейдена, на котором я уже во второй раз с нашей встречи лежала сверху. Наши подбородки соприкасались, и, несмотря на смешанные чувства, которые внезапно ожили во мне, я выдохнула с облегчением.
― Спасибо, ― прошептала я ему.
― Не за что, ― ответил он, затаив дыхание.
От моего внимания не ускользнула, что Хейден слишком часто нарушает правила ради меня для того, кто так стремится им следовать.
Глава 18
С убежищем было что-то не так. Почти все было идентично тем комнатам, в которых я останавливалась прежде, но одна вещь отсутствовала, что я не могла никак объяснить: кресло-качалка Хейдена.
Я не стала заострять внимание, но уверена, Хейден заметил. Мое воображение создавало каждое задание и каждое убежище, и до этого момента я всегда создавала место для себя и для Гида. Но по какой-то неизвестной причине сегодня мой разум не создал для Хейдена его места, и я не понимало, это потому что где-то глубоко внутри меня я хотела, чтобы он ушел из убежища, или потому что каким-то чудом хотела, чтобы он был вынужден сесть рядом со мной.
В любом случае, мы оба вскоре расположились бок о бок на деревянной кровати убежища, похожего на хижину, глядя на потрескивающий огонь и не произнося ни слова.
Колено Хейдена упиралось в мое, и казалось, что между нами проносился электрический заряд, хотя, если посмотреть на моего Гида, он выглядел так, как будто ему все равно, где сидеть. Он продолжал смотреть на огонь, выглядя хмурым и запутавшимся, и просто в целом не радостным.
Держу пари, он не чувствовал электричества, которое я придумывала между нами.
― Почему ты мне помог? Снова, —тихо спросила я, глядя на свои руки, которые сжимала на коленях.
― Я не хотел, чтобы ты пострадала, ― ответил он.
Достаточно простой ответ. Несложный. Но тот факт, что Хейден не хочет, чтобы я пострадала, выявил совершенно новый смысл. Он не из тех, кто заботится о благополучии других, и он гордился тем, что раскрыл эту маленькую подробность. Он мог бы просто сказать, что не хочет потерпеть неудачу и доставить еще одну мертвую девушку к Месту Назначения, но он сказал другое. И ни с того ни с сего, мой мозг включился на полный режим «анализировать все».
― У тебя не будет проблем из-за нарушения правил?
― Как я понимаю, это был тест на стратегию, ― обосновал он. ― Ты уже придумала стратегию и знала, что хочешь сделать. Помнить, в какой руке какой флакон ― не часть стратегического аспекта.
Интересно, действительно ли это законный способ обойти правила? Но если кто-то и осведомлен о правилах, то как раз Хейден. Он же сторонник правил, как никак.
― Ну, в любом случае, я это ценю, ― сказала я, все еще не глядя на него.
Странно, что всего несколько часов назад я хотела его убить. На самом деле, я хотела его убить большую часть времени. Он совершенно грубый, эгоистичный и просто наглый. Но чем дольше мы с ним вынуждены находиться рядом, тем больше он позволял грубости сходить на нет. Он не по своей воле показывал мне, что в глубине души может быть милым.
Самое смешное, что это его приятнейшее поведение всегда проявлялось, когда он в полной панике и должен принять решение в долю секунды. Мой папа всегда говорил, что по-настоящему можно узнать человека, когда он пребывает в отчаянии. Именно тогда он показывает свое истинное лицо.