― Непредсказуемая? ― спросила я, слегка улыбнувшись, на что Хейден улыбнулся мне в ответ.
― Верно. Мы хотели убедиться, что у вас нет кровоизлияния в мозг или опухоли, которую необходимо контролировать, но с вами все было хорошо, ― начал он. ― Хотя однажды у меня был пациент с опухолью, и нам пришлось снять кусок его черепа и дождаться пока уменьшится опухоль. Чтобы сохранить его жизнеспособность, мы поместили его в живот, ― закончил он, похоже радуясь этой идее.
Я с отвращением сморщила нос, услышав его рассказ.
― Извините. Наверное, это не очень интересно, если вы не врач. Я должен был понять, насколько отвратительна эта история, ― быстро сказал он, отступая назад и слегка нервничая.
Он определенно не проявлял никакой непринужденности при разговоре со мной. Казалось, он был не уверен, как ему себя вести. Это было бы мило, если бы не так грустно.
― Я просто... ― сказал он, поворачиваясь к двери и не заканчивая предложение.
Я наблюдала, как Хейден направился к двери, но затем остановился, как только подошел туда. Он повернул голову из стороны в сторону, как будто осматривал коридор, потом медленно закрыл дверь комнаты и вернулся к моей кровати, присев рядом со мной.
Он посмотрел на меня с совершенно другим выражением лица, не похожим на те, которые я видела у него с самого пробуждения. Его брови были нахмурены, губы поджаты, и сам он выглядел встревоженным. Он открыл рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл его вновь, как будто пытаясь придумать, как ему сказать то, что он должен сказать, и внезапно я испугалась, что действительно умираю. Может, он не хотел говорить это перед моей семьей, но мне действительно осталось жить всего несколько дней.
Класс.
Я наконец-то смирилась, что жива, хотя думала, что была мертва все это время, и теперь я должна узнать, что на самом деле умираю, и мне придется переосмыслить все снова.
― Айла, ты помнишь меня? ― наконец спросил Хейден, все еще испытывая противоречивые чувства.
Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами. О чем он на самом деле спрашивал? Моей первой мыслью было, что все реально, и я действительно пережила все эти ужасающие и прекрасные мгновения с Хейденом. Но потом я подумала, вдруг он просто хочет убедиться, что моя кратковременная память в норме.
Я не знала, как ответить, и надеялась, что смогу правильно передать свою мысль, хотя моя речь была еще несколько шаткой. Нужно подобрать краткий и приятный ответ. Нелегко придумать, какая фраза будет достаточно неопределенной, чтобы не показаться сумасшедшей, если я все-таки придумала это все, но при этом достаточно конкретной, чтобы Хейден все понял, если он действительно был тем, кем я думаю.
Гораздо более сложное задание, чем те шесть, с которыми я столкнулась в коме.
― Мой Гид? ― спросила я, нахмурив брови, хотя кожа на лбу показалась мне слишком стянутой.
На лице Хейдена мгновенно отразилось облегчение, когда он наконец сделал выдох, а я ведь даже не поняла, что он задерживал дыхание. Он кивнул, и улыбка образовалась на его губах.
― Что ты помнишь? ― спросил он.
Многозначный вопрос с одним простым ответом.
― Все, ― просто сказала я, надеясь, что не выглядела слишком сумасшедшей.
Я была на седьмом небе от счастья, что это мой Хейден. Он помнил меня. Мне не нужно переживать потерю наших отношений.
― Почему ты ничего не сказал раньше? ― спросила я, моя речь теперь была гораздо более плавная, хотя я все еще делала паузы, которые не могла контролировать.
― Я подумал, что приударить за своей пациенткой перед ее семьей не будет выглядеть очень профессионально, ― пошутил он.
― Если ты вот так... клеишься ко мне, я могу... понять, почему ты все еще одинок, ― ответила я, чувствуя, как мои губы сворачиваются в улыбку, несмотря на то, как болели мои щеки. ― Череп в животе?
― Рад, что ты не утратила своё фирменное остроумие, ― ответил он точно так же, как тот Хейден, которого я помнила, только немного приятнее.
― Ну а ты, конечно, само очарование, ― обвинила я, удивляясь, почему он не ведет себя ужасно со мной.
― Насчет этого, ― начал он, выглядя виноватым. ― Вся процедура, чтобы вернуть тебя назад, по-видимому, выделила один аспект моей личности, и эта черта обострилась... сильно.
― Ты действительно... хороший человек? ― спросила я, надеясь, что смогу должным образом передать свой скептицизм через искореженную речь.
― Я от природы бесстрастный и саркастичный человек, ― признался он. ― И, по-видимому, когда я переместился, это обернулось тем, что я стал садистским придурком, который пытался сбросить тебя с обрыва.