— Что значит один? Я тебя не отпущу! Ты забыл, как тебя травили собакой?
Сколько Авраам ни уговаривал сына вернуться домой, Илья твердо стоял на своем, и отец уступил. Они расстались на развилке дорог. Вскоре, однако, Авраама охватила тревога.
«Что я наделал, где была моя голова? — корил он себя. — Зачем отпустил его одного… Раз он так заупрямился, надо было пойти вместе с ним… Ведь кругом степь, глушь…»
Он готов был побежать вслед, догнать сына, но в какую сторону податься? Разве можно найти песчинку в необъятных просторах степи?
Не чувствуя ног, Авраам с трудом добрался до палатки и упал на свою постель.
— Что случилось, реб Авраам? — с тревогой спросил Попелюха.
— Ничего, — слабым голосом ответил Авраам. — Я просто устал.
Узнав о его возвращении, в палатку стали заходить переселенцы.
— Ну что хорошего вы узнали? — поинтересовался Иона Штепер.
— В немецкой колонии лошадей никто не продает. Нужно ехать на ярмарку.
— А где Илья?
— Пошел дальше. Мне не удалось уговорить его вернуться домой. Я так беспокоюсь о нем… Кто знает, что может случиться с ним в пути.
— Не беспокойтесь, реб Авраам, — такой парень, как ваш Илюша, нигде не пропадет. Это даже хорошо, что он пошел посмотреть на окрестные села. Вот увидите, он принесет нам интересные новости.
— Здесь так разбросаны хутора… Как бы не заблудился…
— Кто-кто, а Илья не заблудится, — вмешался в разговор Попелюха. — Вы плохо знаете своего сына… Он скорее нас всех найдет дорогу…
У Авраама стало легче на душе, и, когда все вышли из палатки, он крепко заснул. Сумерки уже сгустились над степью, когда он проснулся, а Ильи все еще не было. Надвигалась ночь, все кругом затихло. Лишь Авраам не находил себе места, сидел у входа в палатку, вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из степи. Ему представлялось, что Илья сбился с дороги и бродит по ночной степи или ходит по незнакомому хутору от дома к дому и не может найти себе ночлег. Чудилось, что на него напала свора свирепых собак. Наутро, вконец измученный, Авраам решил пойти искать сына. Он приготовил небольшой узелок и собирался уже отправиться в путь, как увидел, что к палатке подкатила двуколка. Сидевший в ней человек остановил лошадь, спросил:
— Здесь живут переселенцы?
— Да. А кто вам нужен?
— Я хочу видеть главного…
— А что?.. Если у вас какое-то дело, говорите…
Человек спрыгнул с двуколки, хотел что-то сказать, но словно ком застрял в горле, он не смог вымолвить ни слова.
— Откуда вы? — заинтересовался Авраам.
— Из колонии Ной-Берлин.
— Кто вас послал сюда?
— Председатель сельсовета Фридрих Зигфрид. Я должен вырыть вам колодец.
— Ах, это вы?! Дорого мы заплатили за полведра воды! — вырвалось у Авраама.
— Покажите, где мне работать?
— Подождите, я посоветуюсь.
Авраам хотел найти Иону, но вспомнил, что тот недавно уехал в райцентр.
Вдруг послышался чей-то голос:
— Илья! Где ты пропадал? Отец уже собрался идти тебя искать.
Авраам бросился навстречу сыну, обхватил его, прижал к груди и взволнованным голосом спросил:
— Ну, где ты был? Я уже не знал, что подумать… Но слава богу, что благополучно вернулся… Ты, наверное, голоден? Сейчас я тебя накормлю.
Авраам взял в палатке миску, наполнил ее кулешом из котла на треножнике.
— Иди, сынок, поешь, — ласково позвал он Илью.
Закончив разговор с Попелюхой и Егесом, Илья повернул в палатку. Проходя мимо немца — Ганса Бютнера, остановился в изумлении. Бютнер резко отвернул голову, избегая встретиться с ним взглядом.
Пока Илья ел, Авраам вышел к немцу.
— Вы мне покажете наконец, где копать? — с затаенной злобой спросил Бютнер.
— Человек, с которым я должен посоветоваться, уехал.
Раздраженный, Бютнер прыгнул в двуколку и взялся за вожжи.
— Вы даже не взглянули на парня, которого чуть не растерзала ваша собака! — упрекнул его Авраам.
Избегая неприятного для него разговора, Бютнер натянул вожжи, и двуколка тронулась с места. На ходу он бросил:
— Когда мне приехать?
— Приезжайте завтра утром!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Илья подробно рассказывал о том, что видел и слышал в окрестных селах, хуторах и поселках, где он побывал. Глаза его загорались, когда он говорил о коммуне в Кара-Чокраке, о ее людях, полях, садах, о лошадях и коровах, о несметных богатствах, нажитых коммунарами.
— Научиться бы нам так работать! — с воодушевлением восклицал он. — На полях, где растут пшеница и рожь, ни травинки не найдете, а лошади и коровы упитанные, красивые, как на картинках, а сколько кур, гусей, уток и другой живности — просто не счесть. Новенькие, выкрашенные в красный, зеленый и другие цвета плуги, сеялки, веялки, жатки, все названия машин даже не упомнишь.