И теперь ей надо было решить, что делать. Конечно, у нее были подруги, но за прошедший год многое могло измениться, и Флора не знала, чем они сейчас занимаются и где живут. Девушка, вместе с которой она раньше снимала квартиру, вышла замуж и уехала в Нортумберленд. В общем, не осталось никого, кому она могла бы позвонить и попросить о временном пристанище.
Получался порочный круг. Она не хотела снимать квартиру, пока не найдет работу, но бегать по агентствам в поисках работы, не имея места, где можно оставить вещи и переночевать, было немыслимо.
В конце концов она вспомнила про «Шелбурн», маленькую старомодную гостиницу, в которой они с отцом как-то раз останавливались. Кажется, это было по пути в Австрию, где они однажды проводили каникулы, катаясь на лыжах. А может быть, перед поездкой в Прованс, в гости к одному из друзей Рональда Уоринга. «Шелбурн» был старой гостиницей и, очевидно, не дорогой, иначе отец там бы не остановился. Флора решила снять номер в «Шелбурне» на ночь, а завтра с утра начать поиски работы.
Конечно, это нельзя было назвать удачным решением проблемы, скорее, компромиссом. Но жизнь, как говорила Марсия, отрывая поля от одной шляпы и пришивая их к другой, соткана из компромиссов.
«Шелбурн» напоминал старую баржу, выброшенную на берег во время наводнения. Расположенный на узкой улочке на задворках Найтсбриджа, когда-то он считался шикарным, но вокруг вырастали новые отели, офисы и жилые дома, на фоне которых эта гостиница стала казаться анахронизмом. Однако «Шелбурн» крепко цеплялся за свое место, как стареющая актриса, отказывающаяся уходить со сцены.
Снаружи был современный Лондон: сплошной поток автомобилей, гул самолетов в небе, газетный автомат на углу, стайки сильно накрашенных юных девушек, ковыляющих в своих модных сабо. Но стоило пройти сквозь медленно вращающиеся двери «Шелбурна», и время делало скачок в прошлое. Ничего не изменилось — все те же пальмы в кадках, все то же выражение лица у портье. И даже запах остался тем же, каким-то больничным — смесь дезинфицирующего средства, паркетной мастики и специфических испарений оранжереи.
За стойкой сидела та же самая печальная женщина в мешковатом черном платье. Неужели это то же самое платье? Женщина подняла голову и посмотрела на Флору.
— Добрый вечер, мадам.
— Есть ли у вас номер на одного только на сегодняшнюю ночь?
— Сейчас посмотрю.
Мерно тикали часы. Обстановка подавляла, и Флора втайне надеялась, что свободного номера не окажется.
— Да, я могу предложить вам номер, но он находится в задней части гостиницы, и я боюсь, что…
— Хорошо, я возьму его.
— Зарегистрируйтесь, и я попрошу портье проводить вас наверх.
Но при мысли о длинном затхлом коридоре Флоре стало не по себе.
— Не сейчас, — сказала она. — Я собираюсь сначала… поужинать, — соврала она. — Вернусь примерно в половине десятого. Не беспокойтесь о моем багаже. Я заберу его потом.
— Как вам угодно, мадам. Но разве вы не хотите взглянуть на номер?
— Нет. Это не имеет значения. Я уверена, что он хороший…
Флора почувствовала, что задыхается. Все вокруг выглядело таким ужасным, таким старым и обветшалым. Она взяла сумочку и попятилась к двери, бормоча извинения. Наткнувшись на пальму в кадке и едва не опрокинув ее, она все же благополучно выскользнула на свежий воздух.
Сделав пару живительных вдохов, Флора почувствовала себя лучше. Вечер был чудесный, прохладный, но ясный. Над крышами домов сияло синевой небо, по которому бесцельно плыли несколько розоватых облаков, напоминавших воздушные шарики. Флора сунула руки в карманы и зашагала по улице. Через час она оказалась в Челси, недалеко от Кингз-Роуд. Улочка, вдоль которой стояли красивые дома вперемежку с небольшими магазинчиками, казалась знакомой. Незнакомым был только маленький итальянский ресторан на месте бывшей мастерской, в пыльной витрине которой, как помнила Флора, всегда были выставлены собачьи ошейники, ремни для упаковки багажа и какие-то невероятные сумки из пластика.
Ресторан назывался «Сеппи». Три лавровых деревца на вымощенном камнем тротуаре, навес из ткани в веселую красно-белую полоску, выкрашенные ярко-белой краской двери.
Когда Флора почти поравнялась с ресторанчиком, дверь открылась, и из нее вышел молодой мужчина, неся в руках столик. Он поставил столик на тротуар и накрыл его скатертью в красно-белую клетку. Потом вынес два железных стула и бутылку «кьянти» в соломенной оплетке.