Моя клетка находилась в огороженном сплошным забором зверинце. Рядом стояла конура с большим волком, еще три жилища из стальных прутьев пустовали. Звук, разбудивший меня, был скрипом внешних ворот зверинца, пропускавших внутрь двух мальцов лет четырнадцати.
- Сандрус, глянь, новенький уже просыпается. А Демир сказал, что он будет долго спать, плакался, что бродяга у него выпил полфляги сонного отвару. Еще заставил Бергуса две лишних монеты заплатить, - сказал чернявый отрок.
- Соврал, скорее всего, чтобы цену поднять, - отозвался высокий белокурый парнишка.
- Нет, правду сказал. Мало того, я еще эту флягу у него за пять монет купил на свою голову, - недовольно прозвучал мой голос.
Мальчишки никак не ожидали услышать ответную речь, но сориентировались быстро.
- Вот прохвост! А дяде сказал - голодранца продает, - удивился Сандрус.
- И за сколько он меня продал? - вяло поинтересовался я.
- Пятьдесят монет, - ответил белокурый отрок, весьма довольный своей осведомленностью.
- А больше он ничем не торговал? Например, тонким прямым мечом с красивой желтой рукоятью, или коротким кинжалом?
- Меч Бергусу очень понравился. Неужели тоже твой? За него торговец получил сотню, а кинжал мне купили за пять монет, - Сандрус показал свою игрушку.
- Хороший день выдался у Демира. Один хорошо знакомый мне идиот за час спас этого дельца от смерти, помог вернуть товар, позволил обобрать себя до нитки, а в придачу не заметил, как оказался в рабстве при активном участии спасенного. Надеюсь, наша встреча с ним не была последней, и мне удастся как следует отблагодарить этого славненького виртуоза торговли, - вспомнил я про любовь Демира к уменьшительно-ласкательным словам.
Разговорившись с ребятами, выяснил, куда я попал. Бергис, их дядя, владел так называемой театральной школой и устраивал для городских жителей представления. Все развлечением состояло в том, что ученики школы самым откровенным способом на потеху публики били друг другу морду или гонялись по арене за дикими животными. Учениками считались местные бродяги, которые за гроши нанимались на один-два месяца, или голодранцы, привезенные из других мест и являющиеся собственностью заведения. Дела в школе шли неважно, и дядя Сандруса все чаще задумывался о продаже предприятия, но единственным покупателем был самый богатый и самый жадный купец Межозерья - Демир. Он давал сильно заниженную цену, не покрывающую даже стоимости земли, на которой находилась школа. Вдобавок Бергис не без оснований полагал, что купец использует свои обширные связи при дворе для ухудшения и без того плачевного состояния фирмы.
Дела в последнее время шли все хуже. Ярким тому подтверждением было положение с продажей билетов. Несмотря на начало ярмарки, билет стоил двадцать етов (что составляло пятую часть золотой монеты). Хотя еще два года назад за вход платили целую монету. В лучшие дни зрительный зал на пятьсот мест давал в сутки не больше тридцати монет с двух представлений, а обычно и того меньше.
- А вы здесь работаете, или просто помогаете дяде? - спросил я смышленых мальчишек.
- Я и мой друг Кардик ухаживаем за людоедом, он живет в подвале. За это дядя платит нам одну монету в неделю.
- Так здесь еще и людоед есть? Не страшно каждый день ходить возле его клетки?
- Он тихий. Поначалу мы боялись, а потом привыкли. Людоед живет у нас почти месяц, но дядя пока не придумал, как его использовать в представлении.
И тут у меня в голове возникла идея, даже и не идея пока, а лишь ее смутные контуры.
- А сколько людей проживает в Курогосе?
- Мой папа говорил, что тысяч пятьдесят. А в ярмарку собирается в три раза больше, - гордо сообщил чернявый малец.
- Где же тогда они все развлекаются?
- Либо здесь, либо идут в кабачки и пьют горькую. Других заведений у нас нет.
Все услышанное меня крайне заинтересовало. Идея стала оформляться в коварный план, который, по-моему, имел шансы на успех. Еще раз убедившись, что деньги находятся в потайном кармане, я обратился к высокому отроку:
- Сандрус, сбегай к хозяину и скажи, что у меня есть к нему деловое предложение.
Бергис был крупным мужчиной лет пятидесяти с начинающими седеть длинными волосами. Окладистая борода и большой живот в совокупности с просторной темной рубахой на выпуск и свободными шароварами делали его похожим на священника. Недобро прищурив глаза, он пристально взглянул на меня.