— Я очень даже не прочь проверить остальной кишечник и не тянуть. — Бидж отложила в сторону остатки уздечки и быстро и тщательно стала зашивать разрез. Проверив, что в стенке кишки не осталось отверстий, она перешла к стенке брюшины — сначала мышцы, потом подкожный слой, потом кожу.
Бидж взглянула на Дэйва:
— Уважаемый профессор, вы забыли предупредить меня, чтобы я не задела поджелудочную железу.
— Я думал, это тебе известно. — Тем не менее Дэйв выглядел смущенным: Бидж поймала его на промашке. — Что теперь?
— Теперь мы моемся, проверяем давление и пульс и ждем, когда кончится действие наркоза.
— Как долго он не придет в себя?
— Собаке понадобилась бы пара часов, насчет вир трудно сказать. — Единственный раз, когда Бидж наблюдала действие наркоза на вир, тот очнулся раньше времени и кинулся на ветеринара. — Хочешь иметь оружие? — Она предложила это так же спокойно, как предложила бы хирургические перчатки.
Дэйв сглотнул:
— Спасибо, но я предпочел бы чашку чая. Потом они сидели рядом, прихлебывая чай и наблюдая за пациентом.
— Ну так как, — спросила Бидж, — тебе нравится аспирантская жизнь?
— Много работы, мало денег. Как всегда. — Но Дэйв казался довольным. — Я еще не выбрал специализацию. Доктор Маннеринг ведет себя так, будто я могу справиться со всем, за что бы ни взялся. Он поручил мне лабораторные занятия с первокурсниками. — Он нахмурился. — Боже мой, никогда не думал, что существуют такие неуклюжие юнцы. Неужели и мы были такими?
Перед Бидж мелькнуло грустное воспоминание: как в разгар своей болезни она не могла удержать в руке карандаш.
— Держу пари, что они по большей части ничем от тебя не отличаются. Просто не все такие самоуверенные.
— Тебе виднее. Только это все равно что сидеть и ждать, когда эволюция сделает свое дело. Клянусь, если они способны ходить на двух ногах и не писать себе на башмаки, то только в результате моих занятий. — Дэйв улыбнулся. — Правда, в группе есть парочка таких, кто соображает. Если бы только удалось вывести их из состояния спазма…
Бидж решила признаться в том, о чем не говорила даже Ли Энн:
— Знаешь, я обычно покупала куриные ножки у Кроджера — там они дешевые, — делала всякие разрезы, а потом зашивала, прежде чем зажарить и съесть.
Кому-то это могло бы показаться неаппетитным, Дэйв же изумленно воскликнул:
— Потрясающая идея! Я обязательно посоветую это студентам. — Потом он хихикнул: — Было бы здорово, если бы цыпленок после такой операции выздоровел.
— По-моему, из тебя получится замечательный преподаватель. Я, конечно, не спрашиваю тебя, — добавила Бидж, — о твоих взаимоотношениях с хорошенькими студентками.
Дэйв рассмеялся:
— Я стараюсь не думать о них — в этом плане. Внимание!
Волк на столе зашевелился, лапы и хвост задергались. Он посмотрел на людей, явно не узнавая их, и зарычал. Но тут же его глаза закатились, и началась трансформация.
Дэйв кинулся к бьющемуся в конвульсиях волку и прижал стерильную салфетку к шву. Бидж тут же присоединилась к нему, пытаясь удержать от особенно резких движений.
— Ты с ума сошел!
— Совсем спятил! — Дэйв рявкнул на волка, как это сделал бы прежний Дэйв — лихой студент. — Зря мы, что ли, тебя зашивали!
Роман, наполовину еще волк, наполовину уже человек, брыкался и извивался в руках Дэйва так, что скатился со стола. Дэйв упал на колени и подставил плечи, потом осторожно опустил Романа на пол.
— Швов больше не видно. Думаю, это хорошо.
— У тебя кровь на руке. — Бидж промокнула ранку салфеткой.
— Просто царапина. — Дэйв облизал губы. — Насчет того, что укушенный оборотнем становится оборотнем сам — это же ведь просто суеверие, верно?
— Всех нас они уже раньше кусали, — напомнила ему Бидж. Это не был научно обоснованный ответ, но все же он успокаивал.
У Романа отвалился хвост, и вир проглотил его — ему нужно было сохранить массу тела. Когда трансформация закончилась и Роман встал, Бидж ахнула: через весь его живот тянулся припухший красный шрам. Следов иглы, правда, заметно не было, и вообще он выглядел как хирургический шов через несколько недель после операции.
— Тебе не следовало превращаться сразу, — посетовала Бидж.
— Было больно. — Рука оборотня ощупала мускулистый живот. — Теперь меньше.
— Я думала, что у вас раны и швы не сохраняются, когда вы переходите из одной формы в другую. Вир улыбнулся:
— Должны сохраняться. Иначе как бы мы умирали?
— Но у других вир, с которыми я имела дело…
— Мелочи пропадают. Большие раны сохраняются. — Роман нахмурил темные брови, на лбу у него выступил пот. — И болят.
— Я могу ввести тебе болеутоляющее… — Бидж умолкла: оборотень оскалил зубы и зарычал, забыв, что он уже больше не волк, и попытался выбить у нее шприц. Бидж отдернула руку.
— Никаких наркотиков. — В голосе Романа прозвучали гнев и стыд. — Никогда больше.
— Конечно. Прости меня. — Бидж прошла в кладовку и вернулась с банкой, полной сухих трав. — Здесь смесь мяты, валерьяны и тысячелистника. Завари в кипятке и пей настои или, когда ты в своей другой форме, просто ешь эти растения. Средство не очень сильное, но оно пойдет на пользу твоему желудку. Роман кивнул:
— Я теперь буду только как сейчас — не на четырех ногах. — Он обхватил себя руками, защищая живот. — Еще долго.
— Вот и хорошо. — Бидж протянула ему коробочку ампициллина: — Принимай по одной таблетке — это не наркотик — утром, днем и вечером, пока лекарство не кончится. Оно предотвратит воспаление. — Роман взял коробочку, и Бидж продолжала: — И вот еще что. Тебе нужно время, чтобы выздороветь. Не знаю, будешь ли ты превращаться в волка, пока не поправишься, но если будешь, помни: мой совет тебе — побольше отдыхать. Сможет кто-нибудь помочь тебе с едой?
Оборотень скривился и издал глухое рычание.
— Никакой помощи.
— Но разве стая… — Бидж увидела выражение его лица и решила не продолжать. — Ладно. Просто помни, что какое-то время будешь слабым.