Прошло несколько часов, прежде чем Дьяк позвал сторожа и велел принести пергамент и принадлежности для письма. Когда все было расставлено перед ним на столе, он обмакнул перо в чернила и быстро написал несколько строк, затем, дождавшись, когда листок высохнет, сложил его и спрятал в карман.
Поручив смотрителю поставить фолианты на место, Дьяк окликнул телохранителей и вышел на площадь. Уже светало, над Ялгаадом занималась заря. Солнце золотилось над горизонтом, заливая покрытые инеем флюгера и выполненные в виде причудливых фигур коньки. Бледно-розовое марево растекалось по железным крышам и шпилям, придавая лежавшему на них снегу необъяснимую легкость кремового пирожного.
Когда Дьяк приблизился к дверям своего дома, навстречу ему вышел Ольгерд Эрнадил – начальник стражи. Он был одет в легкие кожаные латы, обильно усыпанные крупными стальными бляшками и прошитые толстой кольчужной сетью. На голове красовался островерхий шлем, украшенный плюмажем из черных и желтых конских хвостов, шею защищал высокий металлический воротник. Двуручный меч тяжело висел вдоль правого бедра – Ольгерд был левшой.
– Мой господин, в ваше отсутствие мы поймали трех наемных убийц, которые пытались пробраться в дом, – сообщил он с коротким поклоном.
– Вот как? – Дьяк нахмурился. – Что значит пытались? Им это не удалось?
– Нет, господин, мои люди перехватили их, когда они карабкались на крышу.
Суровое лицо Ольгерда было бледным, на нем читалась тревога. Снег лежал на его шлеме и непокрытых плечах – видимо, он торопился встретить Дьяка и даже не набросил плащ.
– Кто их нанял? – спросил Дьяк, входя в дом.
– Мы их пока не допрашивали. Ждали вас, господин, – отозвался Ольгерд.
– Где они сейчас?
– В подземелье.
– Ну, что ж, – проговорил Дьяк, отдавая плащ стоявшему в ожидании Диодору. – Надо на них взглянуть. – Знаком он велел начальнику стражи и телохранителям следовать за ним.
Когда они спустились по узкой каменной лестнице, Ольгерд и его люди вынули из гнезд несколько факелов и пошли впереди, освещая дорогу. На полу коридора стояли лужи, стены покрывала серо-зеленая плесень. Катакомбы, вырытые еще до строительства дома, остались от прежней постройки – винного склада. Перекрытия прохудились и пропускали влагу, от которой, как ни старались слуги Дьяка, никак нельзя было избавиться. Факелы освещали туннель, шипя и разбрасывая оранжевые искры, тут же исчезавшие на сыром полу. На сложенных из крупных камней стенах метались искаженные тени идущих. Тяжелый, наполненный спорами грибков и плесени воздух соответствовал мрачной обстановке подземелья.
Не одна сотня людей была замучена в этом лабиринте еще при прежних владельцах, так что казалось странным использовать его как-то иначе. Дух пыток и допросов буквально витал здесь вместе с душами умерших. Когда Дьяк занял этот дом казненного за нелояльность королевскому роду барона, то по достоинству оценил приспособления, которыми снабжали катакомбы профессионалы разгадывания чужих тайн. Здесь можно было найти и дыбу, и колесо, и железную деву, но успех всегда зависел от мастерства того, кто допрашивал, а не от средств, которыми он пользовался. Это лучше, чем кто бы то ни было, понимал Дьяк, оставивший прежний персонал подземелья.
Через некоторое время навстречу людям повеяло жаром, показался колеблющийся свет, и уже ясно можно было различить звон металла и хриплые крики, мешающиеся с каркающим хохотом. Дьяк в сопровождении Ольгерда и телохранителей вошел в круглый каменный мешок, полный едкого дыма и отчетливого запаха животного ужаса.
С низкого потолка свисали ржавые, но все еще прочные цепи, а к ним были прикованы за ноги три обнаженных человека. Их тела покрывал причудливый алый рисунок – кровь из множества мелких ран тонкими ручейками стекала в огромную медную чашу, расположенную прямо под узниками. Палач стоял здесь же, с узким длинным кинжалом в руке. На нем была кумачового цвета рубаха, резавшая глаза. Из широких рукавов торчали тощие жилистые руки с большими узловатыми кистями. Вид у хозяина подземелья был чахоточный, что неудивительно, если учесть, что его комната располагалась здесь же за стеной. Вообще, все слуги, исполнявшие свои обязанности в катакомбах, носили печать болезненности.
У палача были тонкие губы, водянистые голубые глаза и черные как смоль волосы, заплетенные в мелкие тугие косички. Все называли его Вопрос, настоящего же имени не знал никто. Его обязанности сводились к тому, чтобы узнавать секреты у тех, кто их имел и не желал открывать.