– Не знаю, – вынуждена была ответить я. – Сейчас невозможно сказать, что важно, а что нет. Так что вы уж рассказывайте все, что в голове всплывет, а там станем разбираться. Но для начала давайте представимся, а то трудно разговор поддерживать, не зная имени.
– Простите великодушно! Михаил.
– А по отчеству?
– Не нужно по отчеству, хотя я его и не скрываю. Михаил Юрьевич я, – чуть смущенно ответил Михаил.
– Так, – заподозрила я что-то неладное, ведь обычно называют имя и фамилию, а тут собеседник как-то этот вопрос обошел стороной. – Ну уж назовите и фамилию, все равно мне нужно ее знать.
Михаил смутился и со вздохом представился полностью:
– Михаил Юрьевич Пушкин.
Глянул на меня, не смеюсь ли. Я бы точно рассмеялась – фамилия Пушкин при таких имени-отчестве куда смешнее, чем Лермонтов, – не будь дела столь грустны.
– И представьте себе меня с моими стихами неуклюжими при таких имени, отчестве и фамилии! – с грустной иронией проговорил Михаил Юрьевич Пушкин.
– А вот это точно неважно! Михаил Юрьевич… Хорошо! Михаил, вы рассказывали версию полиции, отчего вас заподозрили в убийстве тетушки.
– Да-да! Следователь сказал, что я пришел поздно, что мы начали ссориться и я с пьяных глаз схватил нож и… Еще он сказал, что со слов прислуги знает, что отношения наши не были безоблачны, что тетушка не раз грозилась изгнать меня из дома и лишить своей поддержки.
– Это правда?
– Правда, – очень легко согласился Михаил. – И вот попробуй кому объяснить, что тетушка, хоть и сварлива нравом, но сама предложила приютить меня и гнать вовсе не собиралась, а слова эти говорила для проформы. И денег у нее я никогда не просил, но и не отказывался, если она мне их давала. И что ругалась она больше для виду, а так-то относилась ко мне очень хорошо. Будь иначе, я уж не стал бы терпеть упреков и давно сам бы ушел.
– Скажите, а в случае ее смерти вы не становитесь ее наследником?
– Ну что вы! У нее сын есть. Но полиция мне на такую возможность намекнула. То есть на возможность того, что я якобы надеялся на наследство.
– Хорошо. Как я понимаю, завещание еще не оглашено и пока нам об этом говорить преждевременно. А как же вас в таком случае могут и в убийстве приятеля подозревать?
– Очень хитроумное умозаключение, сам удивился! Я якобы, убив тетю, стал искать возможность выйти сухим из воды и кинулся к своему приятелю просить его помочь мне с алиби. Тот отказал, и я… я, дескать, снова схватился за нож и убил его.
– Тогда зачем же вы на него ссылаться стали?
– Так меня видел выходящим от приятеля дворник, и я его видел, даже поздоровался. Ну и выходило, что скрывать сей факт, что я у приятеля был рано утром, не имело смысла. А так я мог попытаться запутать полицию.
– Скажите, а что, неужели нож был одним и тем же?
– Не знаю, Дарья Владимировна! Не знаю. Мне про это не сказали, а сам я не догадался спросить.
– Ладно, пропустим. Только раз уж вы просите меня обращаться к вам по имени, то и вы меня по имени называйте.
– Хорошо, Даша.
– Теперь, прежде чем я начну с вас снимать настоящий допрос, – при этих словах Михаил выразил самое настоящее восхищение, словно я пообещала ему невесть что приятное, – ответьте мне вот на какой вопрос: если вас обвиняют сразу в двух убийствах, отчего вы до сих пор не арестованы?
– Для меня самого это загадка. Но есть одно предположение – полиция меня не может поделить! То есть не знают, кому из них меня арестовывать и какое преступление считать более важным.
– Странно. У полиции по таким поводам имеются правила, и вряд ли они такой вопрос стали бы решать столь долго. Разве что попытались вас и дело ваше друг другу сбагрить, чтобы меньше работы было, но все равно быстро разобрались бы.
– Я забыл вам сказать, что убийство тети расследует сыскная полиция, а убийство моего приятеля – жандармы![22]
Вот тут я опешила уже в третий раз.
– Нам нужно где-нибудь присесть, чтобы я могла делать записи, – предложила я.
– Так я живу… – начал было Михаил приглашать меня в гости, но по понятной причине осекся и не договорил. – Эх! В трактир вас звать нельзя, тогда куда же?
– Знаете, я ведь тоже живу поблизости.
7
Дома мы проговорили часа два. Я старательно все записывала, потому что Пети рядом не было, а я, в отличие от него, не умела сразу отделять то, что записать необходимо, от того, что наверняка запомню или что помнить не обязательно. В итоге исписала целую тетрадь. Когда вопросы закончились, я с удивлением увидела на столе перед нами несколько пустых стаканов и тарелок. Когда их приносили и с чем они были, я вспомнить не сумела. Видимо, маменька поняла, что разговор у нас очень важный, к обеду звать не стала, но и голодными нас оставлять не решилась.
22
Сыскная полиция занималась расследованием уголовных преступлений. Особый жандармский корпус исполнял функции политической полиции, то есть расследовал преступления политического характера, в том числе деятельность нелегальных «тайных» обществ, не только революционного или террористического характера, но и таких, как различные тайные ордена, вроде масонских лож.