Ей вспомнилась узкая, пыльная лента дороги, степь между Яссами и Николаевом, смертельная болезнь Григория, и эта икона, к которой он в последнее мгновение успел приложиться губами… Две женщины сопровождали князя – она и графиня Браницкая. Но Александре Браницкой позволено было похоронить светлейшего, а она, София Витт, вынуждена была исчезнуть, чтобы вернуться в мир под другим именем и рядом с другим мужчиной. Так решила за нее императрица Екатерина. И вот теперь, после долгой разлуки, она снова рядом с князем. Но некому, как прежде, назвать ее Софьюшкой и поговорить с ней на родном языке… Новый муж Софии, граф Станислав Потоцкий, увы, не знал новогреческого.
– Что же вы сделали с сердцем светлейшего? – спросила у священника гостья. – Помнится, перед смертью Григорий Александрович просил, чтобы его сердце отвезли в родное Чижово и погребли там.
– Графиня Браницкая исполнила желание дядюшки, – успокоил незнакомку священник. – Она увезла сердце князя с собой – верно, для того, чтобы упокоить там, где Григорий Александрович увидел свет.
– Как жаль, что я сама не сделала этого! – горько вздохнула женщина. И добавила, видимо, желая оправдаться перед священником: – До недавних пор, батюшка, я была почти что пленницей. Безвыездно жила в уманском имении мужа. Но когда случайно узнала о кощунственных планах императора – поспешила сюда. Чтобы предупредить вас…
– Не так уж важно, кто исполнил предсмертное желание князя… – назидательно заметил священник. – Важно, что оно исполнено.
– Вы, правы, батюшка, – еще тяжелее вздохнула гречанка, – но, как жаль, что мне не удалось опередить графиню! Сердце, бившееся для меня, я должна была и похоронить!
Отец Иоанн поморщился: женское соперничество над гробницей светлейшего вызывало у него раздражение.
– Не время сводить счеты, сударыня! – одернул он гречанку. – Чаю, вы приехали не за тем, чтобы досадовать на графиню Александру Васильевну.
– Верно, не за этим! – опомнилась женщина. – Я приехала, чтобы предупредить вас и попрощаться… с ним… – нежная ручка гостьи коснулась свинцового гроба.
– Стало быть, прощайтесь, – ответил отец Иоанн. – Я оставлю вас здесь на несколько минут.
– Кто кроме вас приходит в этот склеп? – спросила гречанка.
– Поклониться гробнице светлейшего приходят многие! – ответил отец Иоанн. – Жители Херсона, да что там – Херсона, всей Новороссии, товарищи его походов!
Приезжают и греки… Князь Потемкин для многих был отцом и благодетелем.
– Это хорошо, что не забывают, – сказала женщина, и лицо ее озарилось нежным, тихим светом. – И я не забыла… Оставьте нас вдвоем, батюшка.
– Вам, сударыня, довольно будет света лампады… – сказал напоследок священник и стал медленно, осторожно, подниматься по ступенькам. – Я вернусь за вами… Молитесь…
Женщина рухнула на колени перед гробом и тихо заговорила на языке, который отец Иоанн изучал в семинарии, но потом почти забыл. Сладкая эллинская речь полилась из ее красиво очерченных, сочных губ, и отцу Иоанну показалось, что князь вот-вот ответит ей – на языке Гомера. Чтобы не помешать этому деликатному разговору, священник вышел.
Гречанка ушла так же внезапно, как появилась. А через несколько дней после этого загадочного визита в Херсонский крепостной собор пожаловал сам император Павел.
Прямой, непоколебимый, в напудренном парике и скрипучих ботфортах, Павел вошел в собор, бряцая шпорами и тяжелой шпагой. Словно был на плацу, а не в храме Божьем! Прозрачными, слегка навыкате, глазами, оглянулся по сторонам так, как будто совершал очередную инспекцию. Потом бросил сердитый взгляд на отца Иоанна. За спиной у императора замер вездесущий Кутайсов, но священник нисколько не испугался – земная власть не внушала ему ни страха, ни благоговения.
– Что угодно Вашему Императорскому Величеству? – спросил соборный настоятель.
– Где похоронен Потемкин? – рявкнул император, и отец Иоанн заметил, что голос у государя неприятный, лающий, а в минуты гнева срывается на фальцет.
– Гробница светлейшего князя в подвале собора, – ответил отец Иоанн. – Изволите спуститься?
– Изволю, отец мой, – нетерпение императора было столь очевидным, что настоятель недоуменно пожал плечами. – Ведите…
Павел Петрович шагнул вперед, и вслед за ним шагнул было Кутайсов… Но государь жестом остановил своего спутника, и тот послушно застыл на месте.
Священник с императором спустились в подвал, но Павел Петрович и не думал в скорбном молчании стоять над гробом.