Дед отмечал пройденные метры, делая метки черной краской на французском языке.
И в ту ночь он вряд ли решился бы выйти из тоннеля в лес, полный волков. Он явно спрятал проклятый манускрипт где-то здесь, поблизости от заимки.
Неожиданно дед попросил парней ненадолго остановиться. Давно не крутил педали. И Иван решил воспользоваться ситуацией. Закрыв глаза, он попытался настроиться на нужную волну. Получилось!
Он видел деда, идущего по тоннелю. Вот он присел отдохнуть на ящик. И вдруг яркой вспышкой полыхнуло четкое видение: дед, стоя на коленях, молится, затем берет в руки саперную лопатку и начинает яростно рыть глубокую яму. Затем книгу, упакованную в мешковину, бросает на дно, а сверху кладет в целлофане небольшую икону Всех Святых. Засыпает яму и основательно притоптывает землю ногами, а на стене что-то процарапывает ножом и пишет черной краской: huit mille/восемь тысяч/.
Восемь тысяч шагов — это примерно 6.4 км. И почти на выходе из тоннеля.
К Ивану подошел Саша и спросил, все ли у него в порядке. И Ваня шепотом сказал ему, что знает, где спрятан манускрипт.
— Саш, пока ни слова. Я отчетливо слышал вибрации манускрипта. Я даже видел его, пытающегося сбросить икону Всех Святых. Но фиг ему. Икона намоленная, и сила у нее небывалая.
Когда через некоторое время они подкатили к отметке восемь тысяч шагов, Ваня подошел к стене, чтобы рассмотреть процарапанный рисунок. Это был череп, крест-накрест перечеркнутый и предупреждающий об опасности.
Дед подошел к Ивану, посмотрел на рисунок и ничего не сказал.
— Не вспомнил, — огорчился Ваня.
— Что может означать этот череп? — пытался вспомнить Нил. Это я его изобразил? Зачем? Опасность? Возможное обрушение? Вряд ли. Тогда что?..
Пока дед доставал папку с бумагами Князя, Иван рассказал Саше, как он понял, где зарыт манускрипт.
Надо было видеть Сашкины горящие глаза. «Мы достанем его и сами уничтожим», — предложил он Ивану. Но тот знал, чем все обернется, открой они книгу. И объяснил Саше, что этого делать нельзя. Здесь остается только молиться и кропить все святой водой.
На обратном пути Иван специально сделал небольшую остановку на том месте, где зарыт манускрипт. Он хотел, чтобы дед сам вспомнил, что это за место. И решился на эксперимент. Он этого никогда не делал. Но много читал и знал, как это надо делать. Правда, условия сейчас были не те. И тем не менее он решился.
Он усадил Нила на ящики, пролежавшие здесь много лет.
— Дед, я хочу, чтобы ты вспомнил события четырнадцатилетней давности. Закрой глаза. Мой голос подскажет тебе события той ночи. Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь тихо мне отвечать.
Саша удивился, насколько сейчас изменился тембр голоса Ивана. Он был успокаивающий и завораживающий одновременно.
— Ночь… Ты в своем подвальном кабинете пытаешься порвать старинную книгу, но она сопротивляется. Что ты делаешь дальше? Ты один?
— Со мной Лизок, — неожиданно отвечает дед. Она сидит в кресле и тихо плачет. Сегодня 9-й день как не стало Тима и Никушки. Я считаю, что все зло находится в книге, которую Лизонька купила на блошином рынке в Париже. И я хочу уничтожить эту книгу. Пытаюсь порвать листы пергамента. Но они не поддаются. Я достаю из ящика ножницы и начинаю резать страницы книги. Что за чертовщина! Ножницы притупились? Смотрю на Лизу и понимаю, что выгляжу идиотом.
Она поднимается в спальню. А я хватаю манускрипт, заворачиваю его в мешковину, швыряю в багажник и завожу машину. Потом соображаю, что это зло, и я нигде поблизости не имею права его закопать.
Достаю манускрипт и саперную лопату из багажника. Надеваю сапоги и в последний миг бросаю взгляд на старую икону Всех Святых. Кладу ее во внутренний карман куртки и принимаю решение добраться до заимки через тоннель. Там труднопроходимый лес. Даже лесничий туда никогда не заходит. Ведьмина заимка пугает всех.
Недавно обнаружил за колонной выключатель и теперь тоннель отлично освещается. На всякий случай прихватываю фонарь и складной нож и почти бегу по тоннелю.
Лизонькины глаза, полные боли и отчаяния, постоянно передо мною. И я не могу себе простить, что не убедил ее тогда выбросить эту книгу.
— Ты спокоен, дед, — звучит голос Ивана. Не вини себя. Просто так перемешались линии судеб. Вспомни, где ты закопал манускрипт?
— Я решил, что лучшим местом будет сам тоннель, примерно метров за 300 до выхода. Идеально подошло место 8 тысяч шагов, где стояли ящики. Здесь я, как правило, отдыхал, сидя на них.
— Что ты делаешь дальше?
— Я… я рыдаю и молюсь, прошу Господа простить нас за то, что необдуманно привезли в свой дом зло. Потом я рою яму, сбрасываю книгу, поверх которой кладу икону. Засыпаю яму, разравниваю ее и чтобы не забыть это место, ножом изображаю подобие крест-накрест перечеркнутого черепа.