Кому из методистов отдела образования пришла в голову идея вытеснить иностранные языки, неизвестно. Но на родительском собрании зачитали письмо за подписью заведующего городского отдела народного образования, уходившего на заслуженный отдых.
Родителей на собрании было мало. Особого возмущения письмо не вызвало, за исключением нескольких человек. Поэтому Горский с Лифшицем решили провести акцию протеста и попытаться обратить внимание общественности на беззаконие. Они подготовили несколько плакатов с лозунгами. Пару из них я даже запомнил на всю жизнь: «Знать много языков — значит иметь много ключей к одному замку» и «Знание языков — дверь к мудрости». Правда, авторов я не помню.
— Первый принадлежит Вольтеру, — сказал Римас, — а второй…
— Второй — Роджеру Бэкону, — опередил его Иван. И Римас довольно усмехнулся.
— Лифшиц понесся расклеивать плакаты на дверях школы и в классах, — продолжил рассказ отец Михаил. — Там его и перехватил физрук. А Нил, раздобыв где-то рупор, залез на крышу и начал орать.
— Нил, ты помнишь, что орал?
— Еще бы! «Для познания нравов какого ни есть народа старайся прежде изучить его язык», — это говорил Пифагор. Как же мы будем общаться в мировом пространстве, если нас хотят лишить этого? Прислушайтесь к мнению мудрых людей: «Не зная языков, ты никогда не поймешь молчания иностранца». Это слова нашего современника, философа и поэта Станислава Леца.
Народ, проходивший мимо школы, начал проявлять интерес. Что происходит в школе? Как ребенок мог оказаться на крыше? Где руководство школы? Немедленно вызывайте пожарных!
— Нил тем временем перешел на немецкий язык, — продолжил Михаил, — и стал орать, что немецкий язык — это язык великих Гете и Шиллера. «Кто не знает иностранных языков, тот ничего не смыслит и в своем родном языке», — процитировал он Гете.
В это время открывается окно на втором этаже и из девчоночьего класса высовывается во весь рост самая красивая девочка школы Лиза Вяземская и кричит: «Нил, я с тобой заодно! Верните в школу Георга Гессе и немецкий язык!»
Появляются пожарные. Нила с трудом стаскивают с крыши. И тогда мы с моими одноклассниками выстраиваемся плотной стеной и отгораживаем его от какой-то сумасшедшей инспекторши из отдела образования. Она как фурия готова растерзать пацана и грозится отчислением. Нас неожиданно поддерживает директор Савик Савелий Борисович по кличке «Сова».
Народа в школьном дворе прибавилось. Одни возмущались происходящим, другие поддерживали Нила. И тут случилось невероятное. К Нилу пробрался корреспондент одной из немецких газет и решил поговорить с ним. С какой целью забрались вы на крышу? Притесняют ли вас в школе? Чем занимаются ваши родители? — задает он кучу вопросов. На что Горский вдруг начинает хохотать. Спецкор в недоумении. А на Нила внимательно уставился незнакомый мужчина, стоявший неподалеку.
— Вы все неправильно поняли, — заявляет Горский на отличном немецком. Сегодня у нас в школе была генеральная репетиция спектакля, который проводится в школе уже несколько лет подряд. Люди вспоминают страшный период войны, ненависть миллионов людей к фашизму и немецкому языку, и то, как сегодня все понимают необходимость объединяться, проявлять толерантность друг к другу, чтобы сохранить мир во всем мире. Вот примерно так и было.
— Да, так это и было, — подтвердил рассказ друга Нил. Только потом со словами: «Ну что, сказочник, пойдем побеседуем», — повел меня в кабинет директора незнакомый мужчина. Я мысленно простился со школой, друзьями. Представил, как родители спускают с меня шкуру. Одним словом, приготовился к худшему.
Как выяснилось, незнакомец оказался только что назначенным заведующим городского отдела народного образования. Жаль, я не запомнил ни его имени, ни фамилии. Это был человек с большой буквы. Он мог бы пустить под откос наши судьбы одним росчерком пера.
Но он ухватился за мою ложь, которую я преподнес немецкому корреспонденту, и тот ее принял. Директор успел сказать, что мы с Ленькой — лучшие ученики школы, победители всевозможных олимпиад.
— Так был еще и сообщник?
— Соратник, — нагло поправил я незнакомца. Терять-то мне было нечего. Директор закатил глаза. Незнакомец усмехнулся. И… меня отпустили. Говорят, эта история стала известна самому Сталину. И когда ему рассказали, что я выдал немецкому спецкору, он хохотал. Затем спросил мои имя и фамилию и сказал: «Изучение языков в школе не прерывать! Учителя вернуть! Еврея Горского даже пальцем не сметь трогать! Он далеко пойдет. Никого не наказывать! А с тем, кто предложил уволить учителя и исключить изучение иностранных языков в школе, разобраться и доложить о принятых мерах!»