Несмотря на превратности судьбы, пастуший род тирагетов оставался все тем же неунывающим и верящим в свою звезду. Когда опускалась ночь, люди поднимали лица к небу и молились звездам. Когда занималась заря, поклонялись солнцу; в полуденный час возносили хвалу травам — они ведь тоже были дети Солнца…
Позади юношей шли двое — старый корабельщик и его внук, пастушок лет семи или восьми. Оба были в опинках[2], белых домотканых штанах и рубахах из конопли, схваченных кожаными поясами, на плече у каждого висел лук, сообразно его возрасту и силам.
Они тоже направлялись к кораблю. Старик надеялся напасть на след своих дочерей, угнанных в рабство.
Но торговец привез только дурные вести: готские конники требовали присылать им дань.
«Платить за битые горшки? — ожесточенно восклицал старик. — Гром и молния! Это случится, когда река потечет вспять». Возвращаясь назад, в Дувру, старик стал рассказывать внуку историю своего племени: пусть знает ее мальчик и расскажет после своим детям.
В то лето поразила их места страшная засуха. Луга пожухли, родники иссякли, гибли стада. Горькой была и участь хлебопашцев: урожая зерна и проса не хватало на всю общину.
Принц Даос смотрел на все вокруг, как сквозь пелену слез. Глаза его были опалены не одной лишь этой бедой — принцу сообщили, что в его маленькое государство в долине Гиераса ворвались римские войска.
— Непокорные даки, — говорил Ветиус Сабианус[3],— должны быть не только побеждены, но и сломлены. Пусть страх их будет так велик, чтобы они не могли и помышлять о сопротивлении.
Между тем воины принца Даоса не раз пробирались по ночам пастушьими тропами через горные перевалы и наносили удары по врагу, когда их меньше всего ждали или не ждали вовсе. Они убивали и грабили ставленников Рима, подстрекали к беспорядкам, сами участвовали в волнениях рабов на рудниках и соляных копях, а после возвращались в долину Гиераса, чтобы восстановить силы.
Весть о том, что происходит на северофракийских землях, дошла до Рима. Поначалу Ветиус Сабианус перекрыл горные перевалы, препятствуя проникновению свободных даков в римские владения. Затем стал натравливать на аборигенов[4] сарматов и бастарнов[5].
Пришельцы похищали их жен и детей, угоняли отары, отбирали хлеб.
Но все это не помогло, и Ветиус Сабианус, как и его предшественник Марциус Турдо, решил уничтожить местные племена огнем и мечом. Наемные войска наводнили долину Гиераса. Конники с зажженными факелами проносились по селениям, поджигая дома хлебопашцев, шалаши пастухов, хижины дровосеков. Солдаты сгоняли жителей с насиженных мест. Рим хотел создать «зону пустоты» за всей линией своих укреплений.
Потрясенные жестокостью наемных войск Ветиуса Сабиануса, люди поняли, что над их родом нависла угроза исчезновения, и стали искать убежища в непроходимый горных местах и дальше, в долине Пирета[6].
И вот слышится зов рога: «Сюда! Сюда!» Принц Даос сзывает мужчин под знамя с изображением змеи[7]. Юноши и старики спешно надевают на себя туники из грубой шерстяной ткани, вооружаются кто как может — луком или палицей, мечом или секирой, копьем или вилами. Седлают своих быстрых коней и вливаются в поток свободных даков. Право на жизнь рода и его место на исконной земле надо отстоять в бою.
Однако римляне быстро меняют тактику. Вместо конников с зажженными факелами они пускают в ход войска, экипированные по всем правилам военного искусства: щитами и копьями, пращами и луками. Казалось, они поставили перед собой цель — вывести даков из укромных мест, заставить склониться и покончить с ними раз и навсегда.
Решающая битва произошла у колодца Дасия, на пути следования возчиков соли. Страшной была эта битва. Земля содрогалась от рева двух сторон — одна, ощетинившись копьями, наступала живой стеной, щит к щиту; другая — горстка плохо вооруженных, но очень воинственных людей — пыталась опрокинуть эту стену.
Принц Даос, в короткой мантии, надетой поверх красной туники, и шлеме, не переставая взмахивал своим обоюдоострым мечом. Он мчался туда, где схватка казалась жарче.
— Не бойтесь их копий и дротиков! Смелее, волчата! — призывал он. — Наше оружие крепче, наши стрелы быстрее!
Рядом с принцем носился на своем быстром коне белолицый Андреас. Он был телохранителем Даоса, а также следил за тем, чтобы воины в пылу боя не распыляли свои силы и не попадали в ловушку: вражеская стена время от времени коварно раскрывалась перед ними, и они легко могли оказаться по ту сторону. Схватка была горячей, а силы — неравные. Дакские воины то и дело попадали в западню, и римские солдаты молниеносно кромсали их.