Вскоре вся флотилия под командой Мука-пориса направлялась в Дувру. И если уходили они мирно и весело, то возвращались молчаливые и печальные.
Те, что остались дома, встретили воинов с удивлением. А потом стали ругать и освистывать. Старики, уронив головы на грудь, смотрели в землю. Такого стыда они еще не испытывали.
Мука-порис поспешил уверить их, что нет никакой его вины в неудаче похода. Может ли кто-нибудь из воинов сказать, что суда не достигли условленного места? Может кто-нибудь показать, что его действия как командора не были продуманны? Нет! Все скажут одно и то же: предатели — люди Герулы!
— Я, — продолжал он, — наблюдал за всеми восемью поворотами клепсидры и ждал, но Аптаса не подал знака, как было договорено. Что же мне оставалось делать? Броситься самому на причалы? Это означало бы лезть на рожон, в ловушку к тирийцам, вы же знаете, какие они пираты! Я спас жизнь ваших сыновей и считаю, что хорошо сделал. А вы, старейшины, судите сами мои поступки, как сочтете нужным. Если надо наказать — накажите; если решите выбрать предводителем — выбирайте!..
Эти слова немного утихомирили страсти. Мука-порис не стал обвинять Аптасу или отрицать его заслуги. Наоборот, он старался представить его в выгодном свете. «То, что произошло, — говорил он, — только свидетельствует, что боги наказали его за слишком дерзкие замыслы. Видно, так уж нам предписано судьбой — повиноваться Офиузе…»
Мука-порис умел действовать хитро. От Кото и Дикемеса он избавился на всякий случай, не зная, изобличили бы они его или нет, — были только подозрения… Однако, убив их как предателей, он усилил свою власть над остальными.
Сейчас Мука-порис подумывал, как бы избавиться и от верного своего раба — единственного свидетеля его предательства, — он был тогда в лагере предводителя и ночью тайком выбрался из лесочка — погнал коня к тирийцам предупредить их о походе, как поручил ему командор.
Звали раба Бичи́лус.
— Хозяин, — сказал он ему, — в ту ночь Герула не сомкнул глаз. Он мог заметить, что я исчез куда-то. А среди тирийцев у него должны быть друзья, которые могут пощадить его…
— Прикуси язык, Бичилус! Ни звука. И если даже вернется кто-нибудь из них, пусть хоть сам Герула, которого ты так боишься, все равно ничего не изменится. До тех пор могут быть всякие перемены…
Бичилус не догадывался, о каких переменах говорил его хозяин. А спустя несколько дней тот послал своего раба в лес поохотиться за дикими голубями… С охоты Бичилус не вернулся: стрелы Мука-пориса не знали промаха… Людям же он сказал, что вблизи Дувры опять появились тирийские разбойники.
— Они похитили у меня Бичилуса! — жаловался он. — А может, он сам убежал к ним, негодяй?!
Чтобы замести следы предательства и устранить всякие подозрения или недоверие, Мука-порис задумал два больших дела.
Первое: чтобы община в отсутствие бывшего предводителя не пустила по ветру его достаток, девушкам, сторожившим богатства Аптасы, он послал повеление пригнать отары поближе к Дувре, а именно — к рощице, что на западных склонах. Он отдавал им свои пастбища. Кроме того, дочери Герулы должны были отныне отчитываться перед общиной, сколько чего они употребили и сколько продали. Ни один ягненок, ни одна шерстинка, ни одна головка сыра не должны были быть неучтенными.
Второе: чтобы община чтила память воинов, погибших и пропавших без вести, Мука-порис предложил воздвигнуть перед домом Аптасы новый храм, в честь богини Бендис. Эта весть всех обрадовала, особенно жрецов и мастеров, которым выпала выгодная работа.
На собрании общины Мука-порис задрожал от нахлынувших чувств: совет старейшин присвоил ему высокий сан первой головы племени. Жрецы проводили его до кресла предводителя, дали в руки скипетр, на котором были изображены змея и солнце, надели ему на лоб золотой обруч. Затем последовали хвалебные речи: говорили, что у него есть все — доброта и чувство справедливости, бескорыстие, равнодушие к почестям и славе…
— Я буду вашей головой, как вы — моими руками и волей, — сказал новый вождь и обвел общину сверкнувшими из-под нависших бровей глазами. Затем отложил скипетр и выступил немного вперед, добавив голосом, полным силы и непонятной угрозы:
— А если я нарушу добрые старые обычаи или отступлю от закона, прошу вас направить меня к справедливости и правде, не покидать меня в ошибках — ведь я тоже человек из толпы людей, которые были и будут…
Так стал Мука-порис во главе тирагетов. Он рвался к этому высокому посту и не стеснялся в средствах: предавал, убивал, строил козни во имя одной-единственной цели — быть властелином над людьми.