— Нет.
— Вот этот-то секрет вы и должны постичь. Когда запечатывают вино и в амфоре остается воздух, вино теряет свои достоинства… Рабы не умеют запечатывать как надо, и я из-за этого в убытке. Ну как, попробуете?
Герула, склонив голову к плечу, посмотрел ему в глаза и вырвал несколько волос из своей бороды, которая стала совсем редкой.
— Если нас ждет свобода, — сказал он, — мы станем запечатывать в твои амфоры драконов с семью поющими головами — и ничего не будет слышно!
— Останешься доволен, хозяин, — вставил и Аптаса.
Зантикомес задумался. Отер пот с низкого лба. Беглецы незаметно за ним наблюдали. В этом его движении они угадали вопрос, на который не желали бы отвечать: «Кто вы, странные люди?» Но подозрение рассеялось — управляющий стукнул посохом о землю:
— Что ж, через пять лет вы получите пергаменты. Но запомните: я должен во всем полагаться на вас. Среди рабов есть разные — злые и ленивые, такие, что ропщут и вынюхивают, ждут подходящего момента, чтобы кинуться на меня. Так что вы будете, помимо прочего, и моими телохранителями. Не могу же я ходить постоянно со стражей. Иногда нужно будет наказать кого-нибудь… Договорились?
Герула, сухо кашлянув, пристально посмотрел на друга. Он боялся нарушить уговор, но и холуем быть не хотел.
— Многовато ты требуешь от нас… — осторожно проговорил он.
— Ах так?! Ищите себе, в таком случае, в другом месте службу — лучше, чем у меня, — раскипятился Зантикомес.
— Да нет, — вмешался Аптаса, — принимаем твои условия. Будем охранять тебя, как императора. — Он подумал, что до наказаний, может, и не дойдет.
…С тех пор прошло уже два года. Они запечатывают амфоры. Вино не теряет своего вкуса и аромата. Жрец Аристогорес доволен стараниями управляющего.
…Так бежали дни. Аптаса и Герула трудились прилежно и терпеливо. Вкладывали в работу все свое умение, чтобы не прогневать покровителя: им нужны были пергаменты…
В то же время им хотелось вернуться на берег Тираса раньше установленного срока. И они стали собирать вокруг себя рабов. В Ольвии оказалось много их земляков. Одни работали у рабовладельцев, другие — в порту. Их называли «сервус публикус», то есть рабы государства. Судьба этих рабов — самая тяжелая. На ногах у них цепи; под охраной солдат они загружают и разгружают корабли.
Аптаса наладил связь с некоторыми из земляков. Они рассказывают ему обо всем, что случается в порту: кто свалился под тяжестью грузов, кто подстрекает к сопротивлению, кто бежал, а кто предает. Рабы — народ самый разношерстный: у каждого свои боги, вера, обычаи. Говорят они на языках разных племен — языгов, венедов, аланов, даков… Единственное, что их объединяет, — это желание стать свободными. Так что нужно найти в их среде вожака.
…Аптаса идет впереди девушки и думает обо всем этом, о том, что они решили с Герулой. Корабельщик сказал другу в последний раз: «Ты, предводитель, не снимай с себя ответственности за судьбу тирагетов. Ты должен освободить от цепей и себя и их».
Когда они спустились в долину, поросшую травой и золотистым ивняком. Аптаса замедлил шаг. Остановившись, он повернулся к девушке, которая следовала за ним молча, ни звуком не выдавая своих страданий или усталости.
— Как тебя зовут?
— Роместа, — ответила она, не отводя от него взгляда.
Сердце ее билось часто-Часто. Она хотела убедиться, что это именно тот достойный тирагет, о котором она столько слышала.
— Ты предводитель Аптаса из Дувры, — сказала она ему на гетском наречии. — Я слышала о тебе.
Он поднял на нее глаза. Юное светлое лицо… Нет, не припоминал, чтобы видел ее среди дуврских девушек.
— Откуда ты меня знаешь?
— Мне рассказывали о тебе дедушка Артила и принц Даос.
Аптаса слегка наморщил лоб.
— Я знаю обоих, — сказал он. — Но как ты сюда попала?
Роместа рассказала ему всё до самой малой подробности.
Вечером, смыв с себя грязь и пот рабочего дня, рабы обсуждали новости, принесенные Роместой: Дувра не приняла даков, и те были разгромлены кочевниками… Мука-порис не захотел даже разговаривать с ними…
— Мы должны торопиться, предводитель… — говорил Герула; голос его и весь облик выражали глубокую горечь. — Этот негодяй весь род склонил к своим ногам, а мы сидим здесь и запечатываем вино. Тысяча громов, я не в силах больше ждать!
— Разделяю твое нетерпение, — ответил ему Аптаса. — Поторопимся. Клянусь именем Асклепия: мы снесем голову Мука-порису. Чтобы впредь другим неповадно было!
Юные Дакос и Гета, его земляки, стоя рядом, с надеждой смотрели на своего предводителя.