Поток двинулся к оружейным мастерским, оглашая улицы криками:
— Свобода или смерть!
Время от времени повстанцам попадались солдаты, пешие и конные, — завязывалась борьба, но силы были неравны, и солдаты сдавали оружие.
…Дверь оружейного склада высока, тяжела и до самого верха обита медью. Рабы смотрят по сторонам горящими глазами: чем ее свалить?
Несколько человек приносят на плечах толстое длинное бревно. Разгоняются. Удар!
Слышны крики:
— Солдаты!
— Остановите стражу!
Где-то совсем рядом звенит оружие. Толпа смыкается вокруг солдат в короткой схватке.
Бревно с силой бьет в дверь. Его толкают десятки рук. Дверь прогнулась, сорвалась с петель и с грохотом ударилась о стену.
Под своды каменного склада врываются рабы. Во главе их Бастобалос, Хорат и Рату.
Севт и Дзида остались во главе тех, кто сдерживает натиск охраны.
А здесь кипит работа: выбивают решетки на окнах и бросают через них оружие: копья, луки, щиты, стрелы, топоры, разные мечи — прямые, кривые… Снаружи лес поднятых рук ловит все это с криками радости и угрожающими возгласами: охрана еще пытается прорваться к складу.
На улицах столпотворение — топот конских копыт, ругань и проклятия, лязганье оружия. Бывшие рабы стали появляться на лошадях, с копьями и щитами, мечами и луками в руках.
Толпа кинулась ко дворцу архонтов; там настоящая баталия — оружейный склад опустел. Командиры стражников, часть солдат, магистрат и архонты отошли в глубину дворца и ожесточенно сопротивляются. Кровь льется с обеих сторон.
Бастобалос, Хорат, Севт, Дзида и Рату бросаются туда, где больше всего опасность. Их мечи и копья не знают промаха.
На улице бьются с отрядами солдат, спешащих на подмогу охране, лучники старшего поколения — Аптаса, старик Терес, Герула и другие.
Восстали не только рабы порта, но и те, кого называли «сервус доместика» — домашние рабы. Они не носили цепей и жили в лучших условиях, но все равно — в рабстве, с поникшими головами.
Им было что сказать тем, кто сделал их своей собственностью. Бесконечной чередой, как волны на море, они выплывали из темных закутков, от печей гончаров, из плотницких и оружейных мастерских, где из них выжимали пот и учили ударами палки. В руках у них — что попалось под руку: вилы, топоры. Они шли лавиной. Распахивали ворота, входили в дома и искали своих притеснителей — они жаждали мести…
Лишь к вечеру побоище закончилось, и все осознали, что произошло… До сих пор души их обволакивал чад темной ненависти — безжалостной, но правой и святой, как та кровь, которую они пролили, идя из порта к ступеням дворца.
Одни, более сдержанные, искали своих друзей и радостно обнимались с ними. Другие, ошеломленные свободой, которая пришла внезапно и сбросила все запреты и решетки, словно оцепенели, широко раскрыв глаза. Все, что их окружало — солнце, падающее на деревья, воздух, камни и море, — казалось им волшебством, кружило головы…
Вожаки восстания поднялись на высокие ступени дворца архонтов и остановились, разговаривая и жестикулируя. Самый высокий и крепкий на вид, в старой тунике и в таких изодранных штанах, что видны были следы от цепей, поставил ногу на спину каменного льва и, опершись о колено, окинул взглядом толпу. Море взлохмаченных голов, освещенное огнем факелов, волновалось, как глубокие воды в бурю.
— Эй, ты кто такой? — раздалось из толпы.
— Не видишь, что ли? — крикнул стоявший рядом. — Это Бастобалос! Он первый сегодня схватился с охранниками и подал сигнал к восстанию!
— Говори, Бастобалос! — послышались голоса.
— Говори! Мы тебя слушаем!
Людское море утихло.
— Мои соплеменники! Братья! Друзья! — начал Бастобалос громким голосом, повторяя на нескольких языках. — Мы победили! Своею кровью заплатили за нашу свободу! Но враги не смирятся с этим. Мы должны ее защищать! Для этого нам нужно немедленно создать сильную дружину. Пусть все, кто понимает друг друга, объединяются в отряды и выбирают себе вожака! Сегодня же ночью пусть вожаки соберутся тут, во дворце! Будем держать совет, как жить дальше! Городу нужен порядок! Свобода или смерть!
Люди ответили торжествующим ревом.
Бастобалос и остальные спустились со ступенек и растворились в толпе.
Бывшие рабы объединялись в отряды. Горячо одобряли одних вожаков, поднимая вверх оружие, иных отвергали криками.
Даки и тирагеты собрались вокруг Аптасы. Неподалеку под охраной содержались пленники, среди которых был и связанный веревками знакомый уже нам стражник Сикерос.