В заливы прибывали корабли из Пантикапея, Тиры, Одесоса[35]. Корабли привозили дорогие ткани, разрисованную керамику, оливковое масло, оружие и украшения. В обратный путь они загружались пшеницей, рыбой, кожей и мехами, воском и медом, поделками местных мастеров.
Теперь хозяева должны были покупать рабочие руки и хорошо платить.
Торговцы были недовольны: повстанцы положили преграду их безмерным поборам и прихотям.
Весть о восстании в Ольвии дошла до всех городов побережья Понта Эвксинского. Однако римские властители не торопились присылать армию, чтобы задушить восстание, — у них были другие неотложные дела. В том году северная граница Дакии была нарушена карпами и костобоками[36]. Ветиусу Сабианусу не удалось создать вдоль всей границы «зону пустоты»…
Бастобалос сколачивал дружину.
И тут выяснилось, что многие из бывших рабов не хотят оставаться в Ольвии: одни за другими, группами и в одиночку, они отправлялись в свои родные края кто как мог — на лодках и попутных кораблях, верхом и пешком. Они восстали, чтобы избавиться от цепей; их иссушила тоска по детям и женам, матерям и возлюбленным…
Аптаса, Роместа, Герула, Дакос с Гетой и их друзья тоже мечтали уйти. По ночам им снились берега Тираса, где остались родные, друзья детства, могилы отцов…
Предводитель хотел увидеть следы своей прежней жизни с прекрасной Асой-тедис, приласкать овечек и верного Гунаха… Корабельщик Герула уже десять лет не видел дочерей; старик Терес думал о своей жене с прялкой за поясом, об ульях-колодах с их вечным жужжанием…
Гета и Дакос ничего не знали о своих несчастных родителях-изгнанниках. Роместа, укачивая Груе, мечтала о том дне, когда она покажет его Ептале и мастеру Басчейле, — старики, верно, и не подозревают, что у них растет внук.
С такими же намерениями рвались домой в свою Хорибу и остальные — Хорат, Рату, Дзида, Севт; они тоже были проданы в рабство Мука-порисом и желали призвать к ответу тех, кто помогал ему в этом. Друзья звали с собой и Бастобалоса. Но тот не решался обмануть надежды восставших. Вокруг него сгруппировались вожаки разных племен, пустившие корни на побережье. Вместе с ними он добыл свободу, с ними должен был ее защитить.
Но как? Бастобалос был пастухом, солдатом, толмачом, рабом. И никогда не был предводителем, главой города. Тем более такого, в котором жил разноплеменный и разнородный люд.
Аптаса, глядя на него, не знал, что делать: помогать ему или собираться в дорогу. Он посоветовался с друзьями и решил остаться до весны. Тем временем подрастет Груе, да и они лучше подготовятся, чтобы свергнуть правление Мука-пориса… И он стал все чаще приходить во дворец к Бастобалосу. Однажды он застал его мрачным и подавленным. К нему постоянно приходили с жалобами: многие ольвийцы считали себя ущемленными в правах, обманутыми, кое-кто был и ограблен.
Опыт бывшего предводителя тирагетов мог помочь другу.
— Прикажи созвать народное собрание, — посоветовал Аптаса. — Выберите из числа честных, неподкупных людей новый совет архонтов. Составьте указ, который отменит право продавать и покупать рабов, клеймить их или держать в цепях. Выработайте новые законы, которые защищали бы обе стороны — мастеров и учеников, владельцев и работников, корабельщиков и прислугу. И еще: решите, какие товары вам необходимы, а на какие надо наложить пошлины; продумайте количество податей, чтобы не оставить людей в бедности, надо ведь поддержать их труд, сделать его выгодным для обеих сторон… А ты возьми на себя охрану порядка и защиту города. Тогда тебе не придется заниматься всякими мелочами — жалобами и дрязгами, которые невозможно разрешить сразу, как разрубить мечом…
— И еще, — подвел он итог, — то, о чем я тебе говорю, обсудите сначала на новом совете архонтов. Узнай у них, кто какое дело лучше знает, в чем больше разбирается, и направь людей на места, определенные им богами… Не забудь также, Бастобалос, про свой первый долг — пойти к алтарю богини Деметры и принести ей в жертву хлеб и виноград. Этим знаком уважения к местному божеству ты завоюешь расположение и доверие ольвийцев.
То были хорошие советы. Вожаки отрядов взялись за их выполнение с большим рвением. Сам Аптаса не пожелал вмешиваться в их дела — оставил только в городе Дзиду, своего помощника, чтобы тот сообщал ему время от времени обо всех новостях и делах горожан.
35