В этом лагере были поляки, вестфальцы, французы и, как уже говорил, лишь два вюртембергских полка. Однажды утром пруссаки на кораблях с моря внезапно напали на поляков, как это было уже раз на Пасху. Пушечный огонь был настолько сильным, что поляки не могли быстро ретироваться. Их пушечные ядра преодолевали более половины пути к нашему лагерю, в то время как наши ядра летели параллельно воде, и, поскольку окружающие болота замерзли, ядра могли катиться по льду так быстро, что одно часто могло сбить с ног человек 10–12 и часто ломало солдатам ноги. Во время этой осады пруссаки часто совершали вылазки, хотя каждый раз возвращались обратно с большими потерями.
К концу четвертой недели пришла команда от генерала Вандамма, вернее от принца Жерома, что оба вюртембергских полка должны форсированным маршем идти в Силезию на осаду Зильберберга.[18]
Перед уходом мы должны были получить дополнительных лошадей в небольшом городке Белгард, чтобы перевозить ранцы и пр. Это принесло мне несчастье, поскольку мой ранец, плащ, штык, и все деньги, которые я хранил в поясе своего плаща, были потеряны. Я был на своей квартире. И когда узнал об этом, решил взять лошадь и скакать в другие роты, чтобы отыскать свои потерянные вещи, но я должен был сделать военную реквизицию и вместе с хозяином найти его лошадь в лесу, поскольку я видел навоз в конюшне. Когда у меня появилась лошадь, она была без седла и уздечки, и мне пришлось сделать уздечку из куска веревки. Я проехал около трех миль по окрестным деревням, но ничего не нашел. В итоге я заблудился и не знал, как спросить, куда мне надо было ехать, потому что из-за диалекта я не мог вспомнить название деревни, но я верил, что могу вспомнить дорогу. Наконец, когда совсем стемнело, у меня не было другого выбора, как позволить лошади самой идти, куда ей вздумается, что оказалось хорошим решением. Лошадь шла полночи через пустоши и леса, и, поскольку я не позволил ей пастись, она отправилась домой, в свою деревню, и мне пришлось смириться со своей потерей.
От этой деревни путь пролегал через Померанию и Польшу в Бреслау. В Калише мы получили фургоны и все вместе приехали в них в лагерь у Франкенштейна[19] и Райхенбаха.[20] Мы прибыли туда в июне месяце.
Крепость Зильберберг всем вюртембергским полкам и баварцам пришлось взять в осаду. Из-за высоких стен штурмом взять ее было нельзя, а сдаваться город не хотел. План этой крепости мог быть изучен многими нашими людьми, которые попали в плен, но только после войны. Во время войны им даже не было позволено увидеть дорогу, по которой они пришли сюда.
Спустя две недели, несколько полков оставались перед крепостью, а другие, среди которых был и мой, должны были начать осаду Глатца.[21] Когда началась блокада этой крепости, вюртембергские войска стали лагерем в цветущем ржаном поле, и ее стебли были нужной длины, чтобы использовать их для строительства казарм, что имело большое значение, если надо было жить в условиях полевого лагеря.
Прибыв на это поле, я поспешил отыскать моего брата, служившего в полку Лилиенберг. Здесь мы встретились, обнялись, приветствуя друг друга, и радость наполнила наши сердца. Потом он отвел меня к себе в казармы и отдал мне несколько штанов, рубах, и несколько других предметов одежды, который мне нужен, поскольку, как я уже сказал, я потерял почти все в Кольберге.
Когда крепость Глац была полностью окружена, осажденные несколько раз атаковали нас, что всегда заканчивалась потерями пруссаков. Через две недели, мы предприняли атаку на город и крепость – каждый лагерь начал ее около часа ночи. Осторожно, избегая всякого шума и случайных выстрелов, мы прошли колонной через поле в сторону форпоста. Люди были по шею мокрыми из-за росы на стеблях ржи. Когда форпосты открыли огонь, нам была дана команда идти на штурм, и всем пришлось пройти через реку, глубина в которой порой доходила до груди. Когда под дождем из пуль бруствер, располагавшийся перед нами, был пройден, многие пруссаки вместе со своими женщинами и детьми, были заколоты и застрелены, некоторые были оставлены в живых, и вместе с лошадьми и пушками, оставлены за стенами крепости. Затем полк Лилиенберг атаковал городские ворота, но эта попытка, несмотря на большие потери, оказалась безрезультатной. Пока противник оборонялся в плотно застроенных частях города, на нас обрушился страшный обстрел легкой и тяжелой артиллерии, и нам пришлось покинуть наши позиции. Бруствер был взорван большими минами, и повсюду летали снаряды, так называемые Pechcränze – деревянные кольца, обмотанные вымоченной в смоле веревке, которые можно было потушить, только присыпав их землей.