Торжественная встреча царевны во Пскове, подробно и красочно описанная летописцем, не просто живописная картинка. Почтительно принимая будущую «государыню», «мужи вольные» Господина Пскова подчеркивали свою полную преданность Русскому государству, свою принадлежность к «отчине» великого князя.
Труден был путь по размытым осенним дорогам — только 25 октября царевна прибыла в Новгород. По словам того же псковского летописца, здесь царевна «приемше… от посадника и от тысяцких и от всего Великого Новгорода честь и дарове и поеха скорее к Москве». Побежденный Новгород тоже стремился проявить свою лояльность. 30 октября царевна со свитой отбыла в Москву39.
Итак, путешествие Зои по Русской земле вылилось в своеобразную демонстрацию политического единства страны, встречавшей будущую великую княгиню, как свою государыню. Такую торжественную встречу Русская земля видела впервые (гораздо скромнее описывалась в свое время (1390 г.) встреча Софьи Витовтовны: трое бояр великого князя, «приехаша в Новгород из немец» с нею и «стояв на Городище, поехаша на Москву» зимней дорогой)40. Резким диссонансом на этом фоне выглядело поведение папского легата. Еще псковичи отметили его подчеркнуто необычный облик, его демонстративное нежелание следовать русским обычаям и церковным обрядам («не имея же поклонения к святым иконам, и креста на себе рукою не перекрестяся, и в дому святой Троицы только знаменася… и то по повелению царевне»). В этом, конечно, не было ничего удивительного — представитель папы вел себя в православной стране сообразно своему сану и положению, выполняя возложенную на него важную политическую и идеологическую миссию. Папа и его присные намеревались использовать установление отношений с Москвой для всемерной пропаганды своей идеологии в целях приобщения «варварской» страны к влиянию «просвещенного» католического Запада.
Поведение легата вызвало в Москве решительный отпор. Узнав, что пред легатом «крыж несут» (католический крест) по католическому обычаю, великий князь обратился к митрополиту, который категорически потребовал запретить какую-либо пропаганду католицизма на Русской земле. Тогда великий князь «посла к тому легатосу, чтоб не шел пред ним крыж». Московская летопись возлагает вину за вызывающее поведение легата на «русского» посла Ивана Фрязина, «денежника», который стремился «учинить честь папе». По словам летописи, находясь в Италии, он «отверглся веры» православной, «а крещение наше потопя», совершив тем самым тягчайшее с точки зрения средневекового сознания нравственное преступление: католическая пропаганда уже начинала действовать. Навстречу легату был послан один из самых доверенных бояр, Федор Давыдович Хромой, с приказанием «крыжи у легатоса отнявши, да в сани положити, а Фрязина поимати да пограбити» (т.е. арестовать, отняв его имущество). Встретив поезд царевны в 15 верстах от Москвы, Федор Давыдович в точности исполнил возложенное на него ответственное поручение. «Тогда же убоялся легатос»41.
В четверг, 12 ноября, царевна въехала в Москву, встреченная митрополитом и высшим духовенством столицы. В тот же день во временном деревянном храме Успения был совершен торжественный обряд венчания и Зоя Палеолог превратилась в великую княгиню Софью Фоминишну.
С политической точки зрения не менее важным событием, чем брак великого князя, были церковные прения с сопровождавшим невесту папским послом. Генуэзец Антонио Бонумбре — августинский монах, епископ Аяччо на Корсике, доверенное лицо папы Сикста IV. В качестве легата и нунция он имел от папы полномочия «направлять заблудших на путь истины, укреплять власть папы… налагать церковные кары на виновных и распределять награды между достойными». Конечная цель его миссии была выражена в словах Сикста IV: «Мы ничего не желаем горячее, как видеть вселенскую церковь объединенной на всем ее протяжении». Бонумбре выступал как официальный представитель папы, прилагая усилия для установления в России католичества42. Прения с ним провел митрополит Филипп, который считался образованным человеком («много… изучил он книг словес емлючи»). В помощь себе он взял «книжника» Никиту-поповича. По словам летописи, легат был посрамлен: «Ни единому слову ответа не даст, но рече: «нет книг со мной» »43. Во всяком случае, политическое и идеологическое руководство Русского государства было готово во всеоружии встретить попытки насаждения на Руси католичества.