23 февраля 1477 г. «прииде из Новгорода к великому князю посадник Захарья Овинов за приставом великого князя, со многими новгородци, иным отвечивати, коих обидел, а на иных искати». Московский летописец счел нужным сопроводить это известие комментарием: «Того не бывало от начала, как и земля их стала, и как великыи князи учали быти от Рюрика на Киеве и на Володимере и до сего великого князя Ивана Васильевича, но сеи в то приведе их»14.
Действительно, если суд великого князя над новгородскими посадниками на Городище был неслыханной в новгородской истории мерой, то вызов посадников за приставами великого князя на суд в Москву означал полный разрыв со старой политической традицией, упорно подчеркивавшейся новгородцами в договорах с великими князьями на протяжении более двухсот лет. Это — реализация нового положения вещей, фактического включения Новгородской земли в состав Русского государства.
В то же «говение», т.е. в период до начала апреля 1477 г., «приидоша иные посадницы и мнози жития новгородцы, и поселяне, и черницы, и вдовы, и вси приобижении, многое их множество, о обидах искати и отвечивати». Холодной бесснежной зимой 1477 г. («того же году зима бысть вельми студена и безснежна… сия же осень суха была и студена… снегу не бывало… на пядь не бывало его во всю зиму сию»15) в столицу Русского государства потянулось волей и неволей на суд и управу великого князя множество жителей Новгородской земли. Вызов новгородцев на суд в Москву приобретал тем самым массовый характер и перерастал в постоянно действующий судебно-административный институт, полностью порывавший со старой традицией.
Суд и управа великого князя над новгородцами — важное историческое явление. Кроме своего непосредственного значения — реального осуществления судебно-административной власти московского правительства над Новгородом — суд над посадниками весной 1477 г. в Москве, как в предыдущем году на Городище, был актом определенной социальной политики. Суть этой политики кратко сформулирована Типографской летописью: «…и приехаша новгородцы на Москву к великому князю… многые жалобникы на посадников и на бояр. Князь же великий посла по них своих приставов с Москвы и начат их судити на Москве»16 (разрядка моя. — Ю. А.). Суд на Москве — естественное, органическое продолжение суда на Городище, та же «управа обиденым», управа пострадавшим от боярского произвола в феодальной республике. В числе «преобиженных» летописец недаром называет рядом с традиционными вдовами и черницами — хрестоматийными объектами обид и притеснений — также «поселян» — представителей сельского населения, париев боярской республики, бесправных смердов. Великокняжеская власть тем самым посягает на один из фундаментальных устоев Великого Новгорода — на основной принцип аграрных отношений Новгородской земли, нащупывает ахиллесову пяту вечевого республиканского строя. Боярские «находы» и «наезды» на сограждан-уличан и аналогичные конфликты внутри Новгорода, вызывавшиеся самоуправством бояр, могли носить хоть и частый, но все же эпизодический характер. Однако власть боярско-вечевого города над массой сельского населения, его эксплуатация в интересах этого города — постоянно действующий фактор новгородской истории, основа всего могущества республики. Распространение «суда и управы» великого князя на эту сферу общественных отношений угрожает непосредственному существованию сложившегося в Новгороде политического строя. Мирное наступление Москвы достигает своей кульминации. Весной 1477 г. оставалось сделать только последний шаг.
Глава IX «Троицкое стояние»
«Тое же зимы, марта, архиепископ Новугородцкий Феофил и весь Великий Новгород прислали к великому князю… и сыну его… послов своих, Назара Подвойского да Захарья дьяка вечного, бити челом и называти себе их государи». Это сенсационное сообщение московский летописец выразительно прокомментировал: «…а наперед того, как и земля их стала, того не бывало: никоторого великого князя государем не называли, но господином»1.
Произошло действительно принципиально важное событие. Титул «господин», согласно принятой на Руси политической терминологии, означал признание приоритета, сюзеренитета, верховной власти. Термин «государь» имел гораздо более жесткое содержание, означая полное, безоговорочное и безусловное подчинение. Если первый из указанных терминов предполагал сохранение известной доли политической самостоятельности, то второй исключал ее полностью. Осторожные псковичи, давно признававшие сюзеренитет великого князя, в официальных обращениях к нему пытались комбинировать оба термина. «Господину государю…» — писали они, довольно точно отражая фактическое положение дел в московско-псковских отношениях и политический статус Пскова, сохранявшего относительную самостоятельность во внутренних делах. Официальное обращение новгородских властей к великому князю с просьбой называть себя их «государем» имело принципиальное значение и соответствовало формальному отречению от остатков своего суверенитета[28].