Подобное ограничение свободы передвижения сохранялось повсеместно. Кроме того, запрещался выход медработников за пределы райцентров[336]. Вместе с тем горуправы в некоторых случаях пытались разрешить данную проблему, подавая в комендатуры ходатайства о разрешении медработникам круглосуточного хождения по городу для оказания помощи больным[337]. Однако подобные просьбы, как правило, не удовлетворялись.
Сокращение численности лечебных учреждений также наблюдалось повсеместно. Обычным было положение, когда в пределах района работали один стационар и 1—2 фельдшерско-акушерских пункта[338]. Лишь некоторые районы составляли исключение, пополнившись за период оккупации врачебным персоналом. Так, в Торо-пецком районе Калининской области в течение первых трех месяцев оккупации, к концу 1941 г., помимо районной больницы, открылось 6 сельских медпунктов, причем двумя из них заведовали врачи с высшим образованием, одним — медсестра, тремя — фельдшеры[339]. Врачебный персонал района на начало оккупации (сентябрь 1941 г.) составлял 3 врача, однако в течение нескольких месяцев вырос до семи врачей, включив дополнительно санитарного врача при горуправе[340], врача-стоматолога[341] и двух врачей общего профиля, назначенных заведующими сельскими медпунктами[342].
Хранить у себя какие-либо медикаменты, не выписанные врачом, равно как и оказывать медицинскую помощь лицам, не работающим по медицинским специальностям, запрещалось. К виновным принимались репрессивные меры, вплоть до расстрела[343].
Правомерно предположить, что введение лечебных листков, строгий учет медикаментов, в том числе запрет их хранения и произвольного использования, ограничение свободы передвижения медработников служили не только дополнительным средством учета трудоспособного населения, предупреждения симуляции, а также помогали борьбе с партизанским движением, исключая оказание помощи раненым и больным партизанам.
Местами система здравоохранения страдала от необдуманных действий партизан, рассматривавших работу лечебных учреждений как сотрудничество с оккупантами. Так, согласно отчету бургомистра Мглинского района Клинцовского округа Летяго на окружном совещании бургомистров 16 ноября 1942 г., из трех больниц района партизанами было разгромлено две, спасшийся медперсонал был трудоустроен в сохранившейся больнице г. Мглина[344].
Помимо сокращения численности лечебных учреждений, одной из основных проблем здравоохранения периода оккупации был недостаток медикаментов. Больницы и амбулатории получали лекарственные препараты из немецких госпиталей в ограниченном количестве. Ввиду этого больному выдавалось на руки, например, не более шести порошков[345]. В тех местностях, где влияние германских властей было ограничено, например, на территории Локотского округа, больницы и амбулатории использовали довоенные запасы медикаментов, часто с истекшим сроком годности[346]. Ввиду этого медицинские учреждения повсеместно пытались компенсировать нехватку медикаментов более широким применением отваров и настоев из лечебных трав. К их сбору привлекались школьники. В школах г. Брянска за качественный сбор лекарственных трав школьники, что удивительно, получали вознаграждение не только деньгами, но и водкой и табаком[347].
Подобные ограничения в смысле получения медицинской помощи и недостатки сферы здравоохранения порой приводили к большой смертности. В частности, согласно сохранившимся данным по трем оккупированным районам Калининской области, по Погорельскому району за период с И октября 1941 г. по 6 августа 1942 г. от болезней умерли 239 чел.[348], по Тургиновскому району в течение 2,5 мес. оккупации — 72 чел.[349], по Емельяновскому району за 68 дней оккупации — 85 чел.[350] Из инфекционных заболеваний наиболее часто проявлялся сыпной тиф как следствие антисанитарии и недостаточного питания населения. Ввиду недостатка медикаментов основным средством борьбы с тифом было установление карантина[351].
346
Ермолов КГ. Гражданский и военно-политический коллаборационизм в южных районах Орловской области. С. 77.