В этой связи правомерно предположить, что уровень собственно безработицы удавалось сократить в результате перехода лиц, занятых до войны в промышленности, на службу в полицию, в оккупационные учреждения, органы местного самоуправления и т.п. Немаловажное значение возымело также использование трудоспособных на разовых (временных) работах. Так, население пос. Старая Торопа Калининской области и окружающих сельских населенных пунктов волостного подчинения на осень 1941 г. составляло 1526 чел. Из них мужчин — 560, женщин — 966. Из общего количества населения лиц до 15 лет насчитывалось 721 чел.[556] Если предположить, что количество престарелых, инвалидов и прочих нетрудоспособных составляло около 500 чел., то количество трудоспособных мужчин (около 1/3 от общего количества трудоспособных) составляло около 100 чел. Из них количество трудоустроенных распределялось по староторопецким предприятиям и учреждениям следующим образом: слесарно-кузнечная мастерская — 6 чел.; мастерская овчин — 7 чел.; склад — до 28 чел.; управа — 2 чел.; магазин — 2 чел., полиция — 17 чел.[557] Всего, таким образом, число трудоустроенных составляло на сентябрь 1941 г. 65 чел. Однако несколько десятков человек привлекались к временным работам на лесозаготовках. С учетом этого даже для таких малопромышленных населенных пунктов с неразвитой инфраструктурой, как Старая Торопа, уровень безработицы был невелик.
Немаловажное значение в смысле повышения занятости населения возымело также индивидуальное предпринимательство. Так, по упомянутому Понуровскому району на середину 1943 г. зарегистрированы 164 кустаря[558]. Для наибольшего охвата населения работой по распоряжению городских и районных управ руководители предприятий использовали надомный труд. Так, на То-ропецком промкомбинате (Калининская область) в конце 1941 г. открылось отделение по переработке на дому шерсти и льняного волокна на нитки и другие изделия. Работой по твердым расценкам обеспечивались все желающие, а продукция после приемки на промкомбинате поступала на продажу через торговую сеть гор-управы[559]. Оплата труда рабочих-надомников производилась два раза в месяц наличными[560]. Существенно сокращало количество безработных использование принудительного труда.
На предприятиях, продукция которых предназначалась для снабжения германской армии, применялись драконовские меры поддержания дисциплины. Обычными были телесные наказания, а за серьезные проступки, трактовавшиеся как нанесение ущерба великой Германии, — смертная казнь. Так, оккупанты расстреляли рабочих сахзавода села Большие Угоны Льговского района Звягинцева и Дорохова за невыход на работу, в Иванин-ском районе Курской области за самовольный уход с работы были подвешены к столбу 16-летние рабочие сахзавода Г. Дичанский и М. Рыжков[561]. На муниципальных предприятиях, не имевших военного значения, наказания были мягче. В частности, на заводах и фабриках г. Твери (в период оккупации г. Калинин вернулся к историческому названию) директорам предоставлялось право в виде наказания отбирать недельный талон на право получения отходов из столовой у работника, совершившего двухсуточный прогул[562].
Что касается кадров рабочих и служащих, их основная часть была представлена довоенным персоналом тех же предприятий, по различным причинам избежавшим эвакуации. Ощущался недостаток специалистов, в связи с чем те из них, кто работал на предприятиях, получали возможности для карьерного роста. Так, обычным было положение, когда на должности директоров ставились вчерашние инженеры и начальники цехов, а инженерные должности занимали руководители среднего звена, например, мастера и бригадиры. Однако ввиду нехватки руководящих кадров на ответственные должности иногда приходилось ставить простых рабочих. Так, начальником Себежской ремонтной базы (Калининская обл.) в период оккупации работал член ВКП(б), бывший шофер Себежского райисполкома Медведев[563].
Рабочие и служащие предприятий за свою работу получали как зарплату, так и продовольственные пайки. Однако они были недостаточными. Так, в г. Курске рабочие большинства муниципальных предприятий, рабочий день на которых длился 12 часов, обеспечивались питанием по второй категории, что составляло 300 граммов хлеба в день. Для сравнения уместно упомянуть, что паек гражданских коллаборационистов, не связанных с физическим трудом (полицейских, сотрудников горуправы и других оккупационных служб), составлял 500 граммов хлеба в день[564]. Те же 500 граммов хлеба в день получали и служащие на советской территории, а нормы снабжения хлебом по первой категории рабочих в советском тылу колебались от 800 до 1200 граммов в день, иждивенцы и дети получали по 400 граммов[565]. О тяжком материальном положении производственников, работавших на оккупированных территориях, и членов их семей говорят множественные прошения в городские управы относительно питания. Так, 20 рабочих Скворцовской МТС Калининской области в своем коллективном обращении к коменданту Торопецкого района просят выделить им паек из «неприкосновенных фондов» колхозов, в которых они трудились до войны, весной 1941 г. Характеризуя положение своих семей (всего 83 чел.), рабочие пишут: «В настоящее время мы остались совершенно без хлеба»[566]. А рабочий, печник В.И. Кривцов в заявлении в Торопецкую го-руправу пишет: «Сейчас у меня плохое материальное положение и есть совершенно нечего, а работать нужно... Я голодаю, а купить негде»[567]. Известны лишь эпизодические случаи, когда руководство районов шло на увеличение продовольственного пайка рабочих. Так, начальник (бургомистр) Стародубского района Клинцовского округа Коваленко к ноябрю 1941 г. нашел возможность увеличить дневную норму выдачи хлеба до 700 гр. на рабочего и по 200 гр. на каждого члена семьи[568].
561
Курская область в период Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг.: сб. документов и материалов. Курск, 1960. Т. 1. С. 138.
564
Курская область в период Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945 гг. Т. 1. С. 138.