– И что же случилось потом? Вы расстались? – не выдержала и спросила Эстель.
– Да, моя милая, – снова печально вздохнула Долорес. – Как я говорила, Даниэль был моим телохранителем, а потому по долгу службы не покидал дверей моих покоев. Мы практически не расставались, – уточнила женщина. – Но в один несчастный день любовник Фердинанда решил по старой памяти наведаться ко мне. Но после того, как я стала близка с Даниэлем, я не могла больше терпеть издевательства со стороны этого мерзавца и начала сопротивляться и кричать. Услышав мои крики, Даниель ворвался в комнату и убил гранда. Был суд… Фердинанд и судил его, – грустно усмехнулась Долорес. – За такое преступление Даниэлю грозила смертная казнь, хотя по большому счёту он выполнял свой долг и защищал мою честь, которую не мог защитить мой муж. Фердинанд на самом деле больше переживал из-за смерти своего любовника, а не из-за меня. Но я пригрозила ему: если он казнит Даниэля, то я доложу обо всех его проделках святой инквизиции. Тогда Фердинанд приговорил моего любимого к десяти годам галер. Это хотя бы давало какую-то надежду. – Долорес снова замолчала и через некоторое время продолжила рассказ: – Через год мне сообщили, что галера, на которой отбывал повинность Даниель, попала в шторм и затонула. Говорят, никто не выжил… – стараясь отогнать слёзы, женщина опустила голову. – А ещё через год наш король направил Фердинанда в колонию, выделив ему огромное жалование и различные преференции. После Даниэля я больше не подпускала мужа к себе. Меня тошнит от него, – честно призналась Долорес. – А позже ему назло стала встречаться с мужчинами. Он вынужден терпеть мои измены так же, как и я терплю его связи, – злорадно хмыкнула графиня. – Мы прожили в Вест-Индии шесть лет и снова возвращались в Испанию. Ну а дальше ты всё знаешь, – улыбнулась сеньора.
Эстель заворожённо слушала, не смея перебивать женщину, а когда она замолчала, неожиданно обняла подругу и заплакала:
– Прости меня, Долорес! – ревела сеньорита.
– Что с тобой, дорогая? – удивилась графиня.
– Прости! Я плохо думала о тебе! – продолжала всхлипывать Эстель. – А ты не такая! Ты просто несчастная женщина! Я понимаю, сколько тебе пришлось пережить! Ты такая сильная! Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я про тебя плохо думала? – утирая слёзы, виновато лепетала девушка.
– Господи! Какая же ты глупенькая, Эстель! – засмеялась сеньора. – Как я могу сердиться на такую милую и наивную девочку? И потом, мне давно уже наплевать на то, что про меня думают и говорят. Я прекрасно знаю наше общество, и мне известно, что творят господа, прикрываясь маской благочестия, как, например, мой муж. А ты такая чистая, такая искренняя. Я так рада, что встретилась с тобой, Эстель. Надеюсь, когда мы вернёмся в Испанию, и тогда остаемся подругами?
– Конечно, Долорес. Мы столько с тобой пережили вместе. Разве можно такое забыть. А твой муж? Он не будет против? – насторожено поинтересовалась сеньорита. – Вдруг ему не понравится наша дружба?
– Кто его будет спрашивать! – снова засмеялась графиня. – Я давно нашла на него управу. У нас с ним договор. Он не лезет в мои дела, а я молчу о том, что женщинам он предпочитает молодых засранцев, – неожиданно грубо отозвалась Долорес.
– Ну, тогда граф не стоит моих сожалений, раз он предпочитает засранцев, – задумчиво произнесла Эстель. Она настолько серьёзно повторила ругательство графини, и это выглядело настолько забавно, что Долорес расхохоталась, и Эстель, взглянув на графиню, тоже засмеялась.
– Вот ещё – расстраиваться из-за них! – весело воскликнула сеньора, имея в виду всех мужчин, вместе взятых, включая капитана. – Они дураки, раз не ценят своего счастья! – добавила графиня, и у Эстель несколько поднялось настроение.
«Действительно, зачем так расстраиваться из-за пирата?» – успокаивала себя сеньорита. Правда, когда ночь опустилась над морем, и девушка легла спать, она долго не могла уснуть, вспоминая минувший день и капитана, терзаясь тревожными мыслями о нём.
Глава 5
После несостоявшегося бунта капитан заходил в свою каюту только спать. Даже ел вместе с командой. Эстель к себе, как и обещал, не приглашал и целыми днями находился на мостике, делал измерения, корректировал курс и, проверяя и контролируя всё на свете, следил за работой вахтовых и команды.
Наверное, на корабле не осталось ни одного уголка, куда бы Корбо не сунул нос и не сделал замечания. Даже спустился в самый нижний трюм, где плескалась зловонная жижа, регулярно просачивающаяся через борт, и отругал за нерасторопность матросов, откачивающих воду.