Личико сеньориты светились, и она не замечала, взглядов прохожих, которые с не меньшим интересом рассматривали её саму. Один разносчик, засмотревшись на необыкновенную девушку, столкнулся с торговцем, шедшим навстречу, и оба рассыпав свою поклажу, начали истошно ругаться. Исподтишка бросая взгляды на пленницу Корбо продолжал хмуриться. Капитан не понимал, что его больше раздражает, то что Эстель привлекает к себе внимание, либо то, что он сам не в силах оторвать от неё глаз. Не выдержав, мужчина остановил повозку, открыл сундук, достал из него шарф из вуали и накинул на голову, пленницы, прикрывая её лицо.
– Вы что не видите? Здесь не пристало себя так выставлять! – проворчал он.
Эстель растерялась и немного обиделась за то, что её упрекнули в неподобающем поведении. Но испанка спорить не стала, а старалась более сдержано выражать интерес к окружающим её непривычным вещам и следовала накрытая вуалью, словно канарейка в клетке. Наконец повозка остановилась у шикарного особняка.
Из дома высыпали слуги. Низко кланяясь, как и подобает приветствовать знатных господ, они с величайшим почтением провели гостей в особняк. Хозяин вышел навстречу, радушно встречая друга. Одетый в богатые восточные одежды человек улыбнулся гостям, и Эстель с подозрением взглянув на капитана проговорила:
– Вы же говорили, что он француз, – забеспокоилась она.
– Неужели вы думаете, что желая заманить вас сюда я решил вас обмануть? – усмехнулся Корбо. – Я бы не стал себя так утруждать. Поверьте, он чистокровный француз. Только принял веру османов и перенял местные обычаи. Это нормально если хочешь добиться успеха и признания в чужой стране, – объяснил капитан и обратился к приятелю. – Рауль, сеньорита не верит, что ты француз, – улыбнулся Тэо, – и решила, что я собрался продать её в дом алжирскому бею.
Раис галантно поклонился, как это принято при дворе Людовика, правда, в таком костюме это выглядело несколько комично, но мужчина не смущаясь обратился к гостье:
– Сеньорита это чистейшая правда, – заверил он. – Я Рауль де Броссе уроженец Парижа, только теперь меня зовут Ильхами. Разрешите поцеловать вашу руку, – вежливо попросил дворянин, и Эстель благосклонно улыбнувшись, протянула ладошку. Мужчина коснулся губами её пальчиков и не выпуская руки произнёс. – Ну а насчёт дома, капитан прав. Я могу только мечтать, чтобы такое прелестное создание, как вы украсило моё скромное жилище, – излишне поскромничал хозяин.
– Скажи лучше твой гарем, – насмешливо уточнил Корбо и Ильхами недовольно зыркнув на друга, повёл гостей по своим владениям.
Не скрывая восхищения утончённой красотой испанской пленницы, раис осыпал гостью витиеватыми комплиментами. От избытка внимания со стороны хозяина Эстель смущалась, но Илхами не унимался, похоже ему нравилось наблюдать, как девушка отводит глаза и краснеет. Корбо со злой усмешкой, следил за приятелем, но не мешал ему изощряться в любезностях, а Ильхами между тем завёл гостей в комнату:
– Сеньорита, эти покои приготовили для вас, – сообщил он и с удовлетворением отметил удивление, смешанное с восхищением в глазах аристократки. – Надеюсь, вам здесь понравится. Если что-то понадобится, только скажите, и любой ваш каприз будет исполнен, – поклонился раис.
Явно поражаясь богатством убранства помещения Эстель огляделась. Стены украшенные мозаикой из смальты7 удивляли затейливыми орнаментами. Через цветные стёкла, вставленные в решётки окон искусно вырезанные в белом камне, проникал мягкий таинственный свет. Свод потолка поддерживали белоснежные колоны, словно кружевным полотном покрытые тонким рельефным узором. Огромный мягкий ковёр, в котором утопали ноги, раскинулся на мраморном полу цветочным лугом, а низкие диваны, обтянутые золотыми тканями и заваленные яркими шёлковыми и парчовыми подушками, призывали отдохнуть на них.
На низком столике гордо возвышался серебряный кувшин, а рядом с ним стояли такие же изящные бокалы. Свежие фрукты, светящиеся изнутри сочной спелостью, томно возлежали на великолепном блюде, и разглядывая всю эту экзотическую восточную роскошь Эстель с Лусией замерли. Испанкам показалось, будто они оказались в сказке «Тысячи и одной ночи». Но самое приятное, что поразило женщин в комнате, – это прохлада и отсутствие той изнуряющей жары, царящей на улице. Эстель присела на подушки и почувствовав прохладу парчи, улыбнулась. Заметив какое впечатление произвели на гостью предоставленные покои, Ильхами произнёс: