Час за часом солдаты-пехотинцы, всадники и возчики обоза одолевали тяжкие подъемы и коварные спуски, забираясь все глубже в горы. Солнце нещадно палило спины, когда воины, облепив, как пчелы, тяжелые возы, на руках тащили их по склонам то вниз, то вверх. Пылили они при этом, как черти, оскверняя хрустальный воздух горных вершин.
Стоило сделать очередной подъем, как взору открывалась недостижимая, словно мираж, главная горная цепь. Но когда по восточным склонам пробежали лиловые тени раннего вечера, кручи раздвинулись, будто занавес, и показался Саксульский перевал — узкий проход делил неприступный кряж надвое, точно его рассек топор некоего разгневанного божества.
Пока подтягивались отставшие отряды, Конан с небольшой группой всадников выбрался на открытую долину, проверяя, нет ли засады. Разведчики никого не заметили, и вскоре вся армия скатилась в долину. Топот, лязг оружия, скрип колес эхом отдавались от высоких скал.
С перевала дорога пошла вниз, теряясь в кедрах и соснах, покрывавших северные склоны. Далеко внизу наконец блеснули воды Алиманы, что струилась среди зеленых лугов, подобно серебристой змее, выползшей погреться на закатном солнце.
Солдаты двигались вниз, с трудом удерживая колеса груженых телег. И когда на небе зажглись первые звезды, войско вышло к развилке дорог на краю большой долины. Здесь армия стала лагерем. Опасаясь ночного нападения, Конан выставил удвоенные посты. Но в эту ночь никто не потревожил сон усталого воинства. Лишь однажды коротко взревел подобравшийся к лагерю леопард. Впрочем, осторожный хищник сразу удрал после резкого окрика часового.
На следующее утро Троцеро отправился по правой дороге к Танаис. А Конан, Просперо и все остальные двинулись по левой. Ближе к полудню они повстречали новую развилку. Здесь войско опять разделилось. Просперо с небольшим отрядом пошел к главной крепости аквилонцев, Ногаре. Киммериец же повел оставшихся всадников и три отряда пехотинцев дальше на запад.
Склон за склоном, уступ за уступом одолевали воины узкую тропу. Когда последний опасный спуск остался за спиной, солдаты вновь увидели Алиману. Река отделяла Аргос от Пуантена. Эти земли по обе стороны реки, почти до самых южных провинций близ Хорот, издавна принадлежали мессантийской короне. Но при Вилерусе Третьем Аквилония прибрала их к своим рукам, и граница теперь проходила по Алимане.
Когда отряд киммерийца вышел на равнину, Конан приказал воинам разговаривать только в случае крайней необходимости и шепотом. Оси телег, чтобы не гремели, обмотали тряпками. Наконец отряд подошел к роще могучих вековых деревьев и остановился за ними, как за укрытием. Конан послал вперед разведку, проверить, нет ли кого поблизости. Вернулись солдаты с неприятным известием: в горах начал таять снег, и Алимана вышла из берегов.
Утром хмурого, серого дня Конан приказал разбудить воинов задолго до рассвета. Солдаты, ворча, проглотили холодный завтрак, и начались сборы. Конан объезжал лагерь, осыпая бранью и угрозами всякого, кто ронял оружие или же, забывшись, принимался горланить во всю глотку. Киммерийцу казалось, что любое неосторожно сказанное слово могут услышать в стенах крепости — пусть даже за несколько лиг отсюда. В такой близости от неприятеля настоящие бойцы двигались бы беззвучно, как барсы…
Чтобы лишний раз не шуметь, Конан приказал спрятать сигнальные трубы, поэтому все команды передавались по цепочке условными взмахами. Это стало причиной небольшой свалки. Первый отряд, получив приказ двигаться, врезался в соседа, и, прежде чем командиры успели вмешаться, взлетел не один кулак, была разворочена не одна морда.
Густая тьма уже опустилась на дорогу, когда войско вышло на берег реки. Киммериец, верхом на жеребце, опустив поводья, пытался сквозь сгустившийся мрак разглядеть противоположный берег. Возле копыт скакуна кипели темные воды Алиманы.
Конан жестом подозвал к себе молодого толкового командира по имени Аларик.
— Как думаешь, глубоко здесь? — тихо задал вопрос киммериец.
— Наверняка выше колен, — хмыкнул Аларик. — Может, по грудь. Позволь проверить.
— Только осторожно, — предупредил Конан.
Аларик направил своего гнедого прямо в бурлящий поток. Конь сначала было заупрямился, но потом сдался и послушно шагнул вперед. На середине реки темная вода доставала уже до башмаков всадника. Аларик обернулся и увидел, что киммериец зовет его обратно.
— Придется попробовать, — проворчал себе под нос Конан, когда Аларик вернулся и снова встал рядом. — Передай Дио, чтобы взял отряд легкой конницы и прочесал лес на той стороне. За ним пехота — пусть переправляются гуськом и держатся за ремни. Иначе, с таким-то грузом, какой-нибудь болван непременно утонет.