— Ко мне! — рычал Конан, размахивая мечом. — Встать каре!
Но солдаты в панике лезли на южный берег, сбивая с ног тех немногих, кто откликнулся на зов предводителя. Следом, вздымая фонтаны брызг, гнались всадники Прокаса. Вторая линия стрелков расступилась, давая место третьей, потом четвертой, потом еще и еще. Стрелки заходили с флангов, выбирая себе новые мишени, а пехота мятежников ничего не могла сделать и гибла под ливнем стрел.
— Командир! — услышал Конан голос Аларика. — Спасайся! Здесь уже ничего не изменить! Попытайся собрать воинов на том берегу! Возьми моего коня!
Конан яростно плюнул в сторону приближающихся аквилонцев. Мгновение он колебался, в голове мелькнула мысль — рвануться назад в одиночку, рубя врагов направо и налево. Конан усилием воли подавил неистовый воинский порыв. Когда-нибудь раньше варвар-северянин так бы и поступил, до конца отдавшись кровавой сече. Но сейчас под его началом целое войско, на плечах груз чужих жизней. Опыт научил киммерийца ценить жизнь собратьев по оружию. Увидев, что Аларик собирается спешиться, Конан ухватился за подпругу левой рукой и прорычал:
— Сиди на месте, парень! Правь-ка лучше к нашему берегу, Кром тебя раздери!
Аларик пришпорил коня. Киммериец, держась за подпругу, понесся рядом огромными скачками. Вокруг спешили выбраться из воды перепуганные повстанцы. Сзади наседали аквилонцы, которые немного приотстали на стремнине. Бурные воды Алиманы окрасились кровью. Только сильное течение, остановившее стремительную атаку противника, спасло остатки войска от полного истребления.
Уцелевшие солдаты столкнулись, наконец, с обозом и собственной конницей. Протискиваясь меж лошадьми, они передавали свой страх и животным. Испуганные кони поднимались на дыбы, давя несчастных беглецов, и так рвались назад, что всадникам приходилось поворачивать обратно. Обозники пытались выволочь застрявшие телеги, потом в отчаянии бросали их на произвол судьбы и тоже спешили на берег. Аквилонские воины без пощады рубили оставленных обозных лошадей и не успевших сбежать возничих.
Конан сорвал голос, выкрикивая команды вперемежку с проклятиями и угрозами. Наконец он выбрался на берег в том месте, откуда началась переправа. Киммериец попытался было с ходу выстроить боевые порядки, но войска больше не существовало. Была лишь беспомощная толпа испуганных людей. Бросая оружие, шлемы, щиты, мятежники неслись в поисках спасения куда глаза глядят. От ужаса они забыли о дисциплине, обо всем, чему их учили долгие месяцы.
Только небольшая горстка бойцов встретила врага лицом к лицу и дралась с мрачным весельем обреченных на смерть. Аквилонцы смели отважных воинов.
В сумятице Конан вдруг увидел Публия, кинулся к нему и, пытаясь докричаться, тряс за плечо. Из-за стоявшего вокруг всеобщего рева казначей едва слышал голос киммерийца. Публий беспомощно указал себе под ноги. Возле его ног на земле лежало распростертое тело Аларика, и Публий прикрывал его собой, как щитом, чтобы не затоптали свои же. Конь Аларика где-то пропал.
С яростным криком, щедро раздавая увесистые зуботычины, Конан заставил наседающую толпу отодвинуться. Он взвалил Аларика на плечо и побежал крупной рысью. Следом, отдуваясь, затрусил грузный казначей войска. Аквилонская конница уже дышала беглецам в затылок. Всадники добрались до обозных телег, выстроенных вдоль реки для несостоявшейся переправы.
Кое-кто из возниц, стоявший подальше от воды, сумел развернуть неуклюжую телегу и нахлестывал лошадей что есть мочи, рассчитывая укрыться в горах. Узкая дорога буквально почернела от оравы беглецов. Сотни мятежников рассыпались по прибрежной долине, устремившись к лесу.
Усталое неопытное войско не сумело отразить внезапной атаки свежих частей закаленной в боях аквилонской армии и было разбито. Но на берегу все же произошла небольшая заминка. Она дала возможность беглецам унести ноги. Окружившие обоз всадники, вместо того чтобы гнать мятежников дальше, принялись потрошить телеги, даже не слушая гневных окриков командиров. Увидев это, Конан на ходу спросил: