— Центурион! Вы откуда? – Его заметили практически сразу, когда подходили к баррикаде. Заметив римский доспех, они все равно перенацелили орудия, а лучники наложили стрелы на тетиву.
— От Секста Титуса, — поднял руку Николай, помахав смотровым, и снял шлем, показав лицо. – Мне нужно как можно быстрее найти вашего командира!
— Проходите, господин. Офицер дальше, у храма Юпитера. Последние приказания приходили именно оттуда, — махнул рукой солдат, встречавший у прохода между баррикад. Они перекрывали вход на площадь, так что пройти дальше можно было, лишь петляя зигзагами под обстрелом лучников на стене.
За баррикадами уже дежурили легионеры, готовившиеся к новым нападениям. Усталые, суровые и успевшие за этот день увидеть уже очень многое, они вряд ли могли чему-то еще удивляться. У многих не хватало сил даже на то, чтобы стоять, поэтому сидели прямо на мостовой, прислонившись к баррикаде и прикрыв глаза, чтобы выгадать еще несколько минут покоя. Другие точили успевшее затупиться оружие или собирали стрелы для лучников, извлекая их из щитов и бревен баррикад. У ворот дежурило еще несколько солдат, готовых захлопнуть их при первой же опасности, если варвары все-таки пробьются через укрепления.
Его пропустили без всяких проблем — оказалось, что достаточно повторить, от кого именно он и куда направляется. Легионеры предупредили только, чтобы за стенами он не совался в переулки, поскольку дальше пробраться уже не сможет. Николай не сразу понял, о чем именно идет речь, но сразу разобрался, как только прошел ворота. Если прямо за ними все расчищено под оборону, то дальше улицы забиты напуганными людьми, не знающими куда деваться.
Все, кто смог сбежать из охваченного войной города, теперь пытались найти спасения в тенях храмов своих богов. Улицы и площади между храмовыми постройками превратились в настоящий лабиринт телег и наспех разбитых палаток, где теснились напуганные жители. Многие обгорели и покрылись сажей в дыму пожаров, другие были ранены и сидели с широко раскрытыми глазами, и в их поведении Николай безошибочно узнавал посттравматический синдром. Кто-то кричал, кто-то плакал. Рыдали дети, пока матери безуспешно пытались их успокоить. Надрывались раненые, кто-то оглашал воздух возмущенными выкриками с требованием объяснить ситуацию и что делать дальше. Солдаты еще пытались контролировать этот беспорядок, но их не хватало, и ситуация уже была близка к панической.
Все это ему уже казалось знакомым. Не раз и не два Николай видел подобные вещи еще в своей другой жизни, в местах крупных аварий и природных катаклизмов, иногда сметавших с лица земли целые города. Большие лагеря беженцев вообще очень похожи друг на друга, и, по всей видимости, не отличаются друг от друга даже в разных временах и мирах — куча напуганных людей, не знающих, куда деваться, паникующих и готовых сорваться в любой миг. Их гонит страх перед тем, что осталось за спиной, боль потерь и израненного тела, отчаяние от того, что привычный и спокойный мир развалился буквально на глазах. Разве что вместо яркой формы спасателей и камуфляжа солдат регулярной армии тут мелькали похожие на римские доспехи и белые одеяния жрецов, пытавшихся оказать посильную помощь раненым и напуганным людям.
— Пропустите центуриона! – рявкнул один из солдат, освобождая ему проход. Широкие улицы, выложенные булыжником, теперь превратились в узкие и извилистые проходы, по которым приходилось петлять, разгоняя зазевавшихся гражданских. Легионер, встретивший Николая сразу за воротами, особенно не стеснялся ни в выражениях, ни в применении силы, расталкивая щитом всех, кто оказался недостаточно расторопен, чтобы вовремя убраться с дороги. В эти минуты центурион был больше Николаем, чем Люцием, и его профессиональное прошлое просто ныло от окружающего вида. Все неправильно организовано, все идет второпях, без понятия, как нужно организовывать лагеря беженцев. Хоть в эти минуты центурион и подозревал, что солдатам плевать на гражданских, куда больше их беспокоят варвары, продолжающие давить поредевшие порядки легиона.