— Прикажите солдатам проверить все ближайшие дома. Подходы необходимо перекрыть хоть чем-то. Любыми баррикадами. Сгодится все, что нельзя пробить одним пинком ноги, — приказывал солдатам Николай, заставляя их шевелится активнее, пока дикари еще не пришли в себя. — И отправьте хоть несколько человек на соседние улицы. Там вполне еще могут оказаться наши люди. Насколько мне известно, в этих кварталах шли бои. Нужно установить связь с другими отрядами, и как можно быстрее!
Раздав указания, он позволил себе минуту передохнуть, сняв шлем и полной грудью втянув воздух, в котором мешались запахи крови, гари и смолы. Площадь Патрициев находилась перед зданием общественных собраний с одной стороны и зданием рынка с другой.
Люций помнил, как выглядели эти места до того, как варвары прорвались за стены. Высокое и вытянутое здание рынка с рядами высоких колонн всегда кипело жизнью, забитые товарами палатки торговцев с зазывалами и яркими навесами словно старались перещеголять друг друга. Ездовые и грузовые животные, на которых сюда привозили ящики и мешки, пополняя пустеющие прилавки, нервничали от такого количества людей и суеты, издавая громкие звуки, смешивавшиеся с гулом толпы. Неповторимая мешанина запахов, где соединялись и ароматы дорогих масел, и вонь от мусорных куч, сваленных в углах, разносилась по всей площади, что нередко вызывало возмущение многих горожан, недовольных подобным соседством. Возможно, это действительно было не самым лучшим решением, но никто не мог поспорить, что из-за подобных мест город и процветал. Сюда приезжали не только торговцы из внутренних районов империи, но и из-за ее границ, варвары и кочевники привозили свои редкие и экзотические товары, выменивая их на римские деньги и оружие. Сюда же дальними путями доходили вещи из столь дальних уголков империи, что казались не менее странными и редкими, чем привозимые странствующими торговцами предметы далеко из-за ее границ.
Теперь от них остались только выгоревшие изнутри каменные стены с треснувшими колоннами и почерневшими провалами окон, за которыми не осталось ничего, кроме наваленных обломков торговых рядов. Из-под развалившейся крыши все еще поднимались столбы теперь уже белого дыма. Гореть внутри было уже нечему, но и от самого здания практически ничего и не осталось. Николай отправил туда лишь несколько человек, чтобы проверить, можно ли пройти через это здание крупными силами и ударить в тыл римским позициям, или же завалы непреодолимы. Остальных пока разместил по окраинам площади строить баррикады.
Здание общественных собраний являлось одной из самых крупных построек в городе, вмещая в себя не менее половины всех учреждений имперского бюрократического аппарата и залы для городского совета. Четыре крыла сходились в форме креста у огромного центрального купола и каждое было закрыто высокой треугольной крышей. В стенах в многочисленных нишах стояли статуи знаменитых горожан и героев империи, а в центральном фасаде – статуи самых известных императоров, изображенные в стиле древних мифов. На фасадную часть пришлось несколько попаданий из осадных машин варваров, когда город еще только осадили, поэтому от статуи осталось не так много, а колонны из розового мрамора разбились и рухнули, грудами обломков валяясь теперь на земле. У распахнутых настежь дверей на ступеньках лежали вперемешку тела варваров, которых там догнали и добили легионеры, а вот что творилось внутри, Николай не знал. По воспоминаниям Люция он знал о высоких и обширных залах, колоннадах и длинных коридорах с множеством комнат. Там могли прятаться десятки людей, но проверка всего здания могла занять до нескольких часов.
— Отправьте туда людей. Все здание удерживать мы все равно не сможем, если варвары полезут и там, но мы должны сразу же узнать об этом. Понятно? — Он указал на эту постройку, даже в таком потрепанном виде впечатляющую своей монументальностью. Возможно, именно из-за этого великолепия германцы сюда так и рвались. Для них любая красота — лишь возможность наживы, шанс разграбить и разрушить, набить полные мешки золота и драгоценностей, не понимая, что это — труд сотен людей, желавших оставить после себя нечто большее, чем скромную могилу.
Люций считал, что причиной этому была не столько жадность, сколько зависть. Примитивные, необученные и дикие, варвары завидовали величию Рима, потому и жаждали его разрушить, втоптав в грязь его цивилизацию, своим существованием доказывавшую их ничтожность.