Мы пробирались между двух огромных льдин, чтобы выйти в большую полынью и сделать последнюю, самую западную станцию нашего разреза. Вдруг «Персей» содрогнулся от удара и почти тотчас остановился — до середины корпуса вылез он на далеко выступающую подводную часть мощной льдины.
Дали самый полный вперед, забурлила вода от винта, судно немного подвинулось, нос перевесил и опустился, корма немного поднялась, но со льдины корабль не сошел. «Полный назад» и «полный вперед» — безрезультатно, «Персей» ни с места.
Спустили шлюпку и укрепили на огромной льдине небольшой якорь (завозник). Дали ход машине и лебедке — якорь вырвало.
Положение создавалось критическое. Если нас зажмет между такими вот льдинами, то может и раздавить. Надо поскорее слезать с этой проклятой льдины, ее подводная часть и не собирается обламываться, и кто знает, какая у нее толщина.
Подняв давление пара в котле до марки, снова завезли якорь на льдину, несколько раз обмотали тросом мощный торос, откачали излишки пресной воды, дали самый полный ход машине, и, подматывая трос лебедкой, сползли наконец с льдины в полынью. Несколько часов затратили на эту операцию, но все же вырвались из объятий предательских льдов.
В полынье мы сделали последнюю западную станцию гренландского разреза, потом выбрались на чистую воду и с попутным ветром под парусами 30 мая направились в Кольский залив. На протяжении почти 800 миль «Персею» удалось продержать паруса; вечером 3 июня он прибыл в Мурманск.
Всего за 23 дня экспедиция по счету сорок третья, прошла более 2000 морских миль, сделала 40 океанографических станций.
Это плавание, особенно в Гренландском море, интересно тем, что наблюдения производились в период гидрологической зимы.
Дойти до Гренландии, конечно, не удалось, да в мае это и невозможно, но мы пересекли Шпицбергенскую ветвь Атлантического течения вплоть до зоны стыка с холодными водами Восточно-Гренландского течения, получив представление о ее мощности и температуре.
Впервые выполненный разрез в Гренландском море вошел в историю советских океанографических исследований в Арктике, поэтому я приведу некоторые выводы, сделанные еще в плавании.
Шпицбергенская ветвь имела в это время значительно меньшую мощность, чем Нордкапская, была разделена на две струи, максимальная ее температура не превышала 3° и положительные температуры наблюдались только в верхних горизонтах до 500 метров. Ниже глубины Гренландского моря были заполнены полярными водами с отрицательной температурой.
Воды Нордкапской ветви имели температуру до 5,2°, она оставалась положительной во всей толще от поверхности до дна.
Осенью намечалось повторить разрез в Гренландском море и снова проникнуть к северному побережью Шпицбергена, чтобы проследить за продолжением Шпицбергенской ветви.
«Персей» перешел в Архангельск, где я должен был поставить его на ремонт и подготовить к осеннему походу. Закончив эти дела, я выехал в Москву, чтобы заняться обработкой экспедиционных материалов и подготовкой осенней экспедиции в пришпицбергенские воды. Я очень тщательно продумывал программу работ, учитывая получённый опыт.
Но неожиданно все изменилось…
Когда через несколько месяцев я возвратился в институт, там произошли большие изменения, а создатель института Иван Илларионович Месяцев уже не был директором.
Я снова работал в море, снова был начальником экспедиции, выполнявшей специальные задания. Плавал на гидрографическом судне «Политотделец», зимою потерпел на нем аварию на кошках у острова Колгуева, затем плавал на э/с «Николай Книпович», руководил переоборудованием исследовательского судна «Омуль» и снова терпел на нем аварию в Горле Белого моря. Позже плавал на «Витязе» в Тихом океане, был заказчиком и наблюдающим за постройкой большого исследовательского судна «Михаил Ломоносов» в ГДР.
Но никогда больше не видел я моего «Персея».
Давно ушедшие годы, связанные с «Персеем», годы самоотверженного труда и опасностей, сохранились в памяти как самое деятельное, самое радостное время моей жизни.
★★★★★★★★★★★★
Заключение
Я только гидролог и моряк и не обладаю мастерством писателя. Быть может, повествование мое показалось читателю малоинтересным, однообразным или слишком специфичным. Приступая к работе над воспоминаниями, я отдавал себе в этом отчет и предусматривал возможность такой оценки, но все же взялся за перо. Взялся потому, что в литературе почти ничего нет о том отдаленном периоде, когда возникла и получила развитие в нашей стране наука о море.